Мистер Коль научил ее чередовать захват воздуха справа и слева. «Если ты будешь участвовать в соревновании, — говорил он, — то сможешь обходить противника с обеих сторон. И не забудь, чем меньше ты поднимаешь голову над водой, тем быстрее плывешь!»
На Спетсесе ни о каких соревнованиях или рекордах не могло быть и речи. Павлина была единственной из местных девушек, кто умел плавать. Даже юноши плавали плохо. Все, кроме Ариса. Он плавал как бог! Ему достаточно было один раз посмотреть, как плавает мистер Коль, и он сразу все понял.
Павлина считала своим долгом выполнять движения как можно лучше. Мистер Коль говорил так:
— Чтобы плыть красиво, старайся выбрасывать руку как можно дальше и делать самый сильный гребок из всех возможных. Пусть вся твоя энергия сосредоточится в руках. Сложи пальцы ковшиком, напряги, чтобы они стали твердыми, будто сделаны из дерева, и отталкивай воду назад как можно дальше. Только в этом случае ты достигнешь совершенства.
Раз, два, три — вдох, раз, два, три — вдох. Павлина выбрала себе целью мыс Святого Димитрия, отмечавший западную границу бухты. Она проплыла триста метров, отделявшие ее от мыса, за несколько минут. Добравшись до небольшой косы, она отдышалась, свернулась клубком и снова погрузилась в море на добрых тридцать секунд. Потом выпустила цепочку воздушных пузырьков и одним гребком поднялась на поверхность. В нескольких метрах от Павлины купался в солнечных лучах главный фасад крошечной церкви цвета лаванды. Освещение придавало церкви светло-голубой оттенок. Боковая стена, оставшаяся в тени, окрасилась в фиолетовые тона.
Сильно оттолкнувшись от каменистого дна, Павлина снова принялась рассекать волны в направлении мысу Армата, на котором стоял маяк. Расстояние в четыреста метров. Раз, два, три — слева, раз, два, три — справа…
На полпути она неожиданно почувствовала усталость. Темп снизился. Движения Павлины потеряли ритмичность. А что, если бы Арис увидел такое проявление слабости с ее стороны? Ноги и руки стали тяжелыми, но, несмотря на это, она доплыла до самого острова.
Когда Павлина ступила на гальку рядом с маяком, ее охватило неизъяснимое блаженство. Насилие, которое она совершила над собой, разбудило в ней детские воспоминания о сборе урожая в Коракии, в оливковой роще ее дедушки. Обычно Павлина с матерью приезжали туда каждой осенью на четыре недели, а жили в сарайчике без водопровода. От зари до зари они гнули спину, собирая маленькие плоды. Дедушка платил им натурой — обе получали за день работы полтора литра оливкового масла. Масла им хватало на год, кроме того, несколько бидонов они дарили Фотини или отцу Космасу.
В первые дни сбора урожая Павлина к вечеру буквально валилась с ног, мать даже разрешила ей засыпать одетой. Но после возвращения домой месяц спустя она почувствовала себя выносливее любого мальчишки на острове. Ей тогда не терпелось как можно скорее продемонстрировать отцу, на какие новые подвиги она теперь способна, чтобы поймать на себе его одобрительный взгляд и услышать слова, заставлявшие трепетать ее сердце: «Моя дочь Павлина…»
Несколько минут она без движения лежала на воде, предаваясь воспоминаниям. Затем вернулась скользящим брассом. Она плыла назад неторопливо и элегантно, воображая, что отец смотрит на нее.
Добравшись до мостков, Павлина растянулась на спине, раскинула руки, подставив солнцу раскрытые ладони, и смежила веки. Она уже и забыла, какое это счастье — плавать, терять силы, вновь обретать их, прижиматься к раскаленным доскам мостков, отдаваясь ласке теплых лучей.
Завтра в шесть утра ступит на борт «Двух братьев». Воздух будет еще прохладным, а солнце — уже ослепительным. С рассвета до самой ночи она будет рядом с Арисом. Такая перспектива казалась ей нереальной.
Павлина привстала и оглянулась — вокруг не было ни лодок, ни отдыхающих. Можно снять бретельки купальника и спустить его на талию. Когда она опять улеглась, прикосновение горячего дерева к спине доставило ей ожидаемое удовольствие. Она долго наслаждалась этим ощущением, потом слегка приподняла голову и окинула взглядом свою грудь. Один только раз она видела чужую девичью грудь, грудь Мараки, сотрудницы ателье госпожи Маритцы. Однажды Мараки простудилась, и хозяйка пошивочной попросила Павлину отнести ей какую-то мелкую вещь для работы на дому. Придя к подруге, Павлина нашла ее лежащей на животе с торчавшими на спине банками. И вместо того, чтобы положить принесенную ткань где-нибудь рядом, Павлина нарочно протянула ее подруге. Мараки пришлось приподняться, и Павлина успела разглядеть ее маленькую, восхитительную грудь, настоящую грудь принцессы, со светлыми, почти прозрачными сосками… «А моя становится все больше и больше, — подумала Павлина. — А соски… Безобразные и черные, будто уголь…» Она положила ладони себе на грудь и вообразила, что это руки Ариса, но потом быстро убрала их, боясь вызвать желание, которое не сможет утолить здесь так, как сделала бы это дома.
«Сколько лет пройдет, прежде чем какой-нибудь парень обнимет меня?» — спросила себя Павлина. Девушки на Спетсесе выходили замуж поздно. На завод и в коллеж предпочитали принимать незамужних. В гостиницах можно было устроиться горничной или кастеляншей, но только на лето. Со свадьбой придется подождать. И с чувствами, конечно, тоже. И в любом случае, на ответное чувство Ариса рассчитывать не приходится ни ей, ни любой другой девушке. Павлина вспомнила о том, что случилось, и ощутила укол ревности.
Это произошло в конце августа, в день, когда взбесился мельтем, холодный северный ветер. Желая воспользоваться наступившим к концу дня затишьем, Арис решил прокатиться на «Двух братьях» до Косты на берегу Пелопоннеса и обратно. Взяли туристов. Но едва баркас покинул порт, как погода вновь переменилась. Лодкой начали играть трехметровые волны. Чтобы избежать бортовой качки, Арису пришлось идти поперек волны. Это был самый верный способ добраться до берега, и к тому же самый эффектный. Баркас вставал на дыбы и в течение нескольких секунд зависал в воздухе. Потом при ужасающем вое ветра обрушивался вниз, будто в пустоту. Сидевшую на самой корме Павлину эта качка только смешила. Зато оказавшаяся в нескольких шагах от нее молоденькая американка вдруг принялась вопить с искаженным от страха лицом:
— Stop! Please, stop!
Упираясь в борт то плечом, то коленом, Павлина сумела добраться до пассажирки. Она взяла ее за руку, чтобы успокоить и не дать ей упасть со скамьи, и заговорила на том небогатом словами английском, которым была обязана мистеру Колю:
— Itʼs okay, itʼs okay, Aris very good captain. My cousin, very good captain. Itʼs okay.
Но девушка продолжала кричать:
— Stop, stop!
Павлина проявила настойчивость:
— My name is Pavlina, your name?
Не получив ответа, Павлина добавила:
— I come from Spetses, you?
— I am Suzanne. I live in Paris, — ответила наконец молодая американка с растерянным видом.
— Paris, France, — сказала Павлина с гордостью образованной молодой особы.
— Yes… I study in Paris, — не разжимая рта, сказала девушка.
Пелопоннес, словно экран, гасил ветер, и чем ближе лодка подходила к берегу, тем ниже становились волны. Их высота теперь не превышала одного метра, и это по сравнению с пережитым казалось просто штилем. Американка пришла в себя, обернулась на Павлину и поцеловала ее в щеку:
— Thank you so much, what was your name again?
Туристка говорила так быстро, что Павлина не поняла, что ей нужно. Внимательно посмотрев на Ариса, американка добавила:
— Is he your cousin?
— Yes, yes, my cousin, — ответила Павлина, довольная тем, что поняла вопрос. — Very good captain, yes?
— Yes, — ответила американка, снова посмотрев на Павлину, а потом переспросила: — Is he only your cousin?