— Смотрите. Это от всей моей группы.
— Маловато.
— Кормим слабо.
— А вас премировать собираются.
— Не откажемся…
Анна нашла Мосолкину.
— Марья Филипповна, как у вас план?
— Что-то около ста.
— А в Кузовлеве?
— Поменьше.
— А как же в сводке?
— А это уж вы Василия Кузьмича спрашивайте…
Василий Кузьмич был где-то на сенокосе, его нашли, привели, он вошел обрадованный, улыбающийся. Он уважал Анну, считал ее чуть ли не представителем «Рассвета» в райкоме.
— Василий Кузьмич, откуда такие проценты?
Поспелов невозмутим.
— А это мы немножко вперед. Перестраховываемся.
— Да, но откуда их взяли?
В глазах Поспелова мелькнула лукавая улыбка.
— Ловкость рук, и никакого мошенства. Резервы, резервы, Анна Андреевна…
Анна нахмурилась.
— Я серьезно спрашиваю. Спрашиваю вас как секретарь райкома. Откуда вы взяли молоко? Было молоко или это приписка?
Поспелов вдруг понял, что Анна не шутит, что она рассержена, и заерзал на стуле, как грешник на сковороде.
— Было, Анна Андреевна, было. Честное слово, — как-то невнятно пробормотал он. — Купили. Купили и сдали в счет плана.
Анна окончательно помрачнела.
— У кого? Где? Вы объясните, Василий Кузьмич. Меня очень интересует это молоко.
Поспелов потупился.
— Это не молоко. Это масло. Мы маслом сдали.
Анна пристально посмотрела на Поспелова.
— Вы меня не обманываете?
— Анна Андреевна! Купили масло и сдали.
— Где?
— В райпотребсоюзе.
— Как же вы до этого додумались?
— Подсказали.
— Кто?
— Ну, это я не скажу.
— Много купили?
— Весь излишек.
— А деньги откуда взяли?
— Сами знаете, деньги у нас есть.
— Не ожидала я этого от вас, Василий Кузьмич…
Анна вернулась в город. Поехала на склад райпотребсоюза.
— Масло получали в этом месяце с маслозавода?
— Получали.
— Где оно?
— Продано.
— Кому?
— Населению.
— Врете. В магазины масло не поступало.
Легкое замешательство.
— Продавали со склада.
— Кому?
— Ну… Кто обращался.
— А кто обращался?
— А мы не знаем…
Здесь трудно подкопаться. Масло получено и продано. Может быть, даже в одни руки. Но деньги получены. За все масло. Все в порядке.
Анна поехала на маслозавод. Дудаков, директор завода, считался хорошим хозяйственником. Вежливый товарищ, с незаметным лицом, в недорогом зеленом венгерском костюмчике.
— «Рассвет» в этом месяце много масла сдал?
— Порядочно.
— А сколько именно?
— Сейчас уточним… Алексей Ильич!
Перед Анною предстал собственный муж.
— Сколько молока «Рассвет» сдал в июне, Алексей Ильич?
Алексей взял счеты.
— Сейчас сочтем.
Он защелкал костяшками.
— Это ты что пересчитываешь? — догадалась Анна. — Масло в молоко?
Он не ответил ей, закончил подсчет, назвал количество молока в литрах.
Анна гневно посмотрела на Дудакова.
— Вам «Рассвет» сдавал молоком или маслом?
— Молоком.
— А они говорят, маслом.
Дудаков невозмутимо смотрел на Анну.
— Они что-то путают.
Анна попросила показать квитанции. Сдаточные ведомости оформлены на молоко. По документам все везде правильно. Она ни с чем вернулась в райком. Не так-то легко опровергнуть сводку.
С Алексеем они встретились за ужином.
— Чего это тебя понесло на завод? — сразу обратился он к жене.
— Да, понимаешь, Алеша, молока не было и молоко сдали, — доверчиво объяснила она. — Нельзя же такие вещи допускать.
— Какие? — насмешливо спросил он. — К примеру, я хочу сдать масло. Пошел на рынок, купил, сдал. Разве возбраняется?
— А сдавали все-таки масло? — поймала его на слове Анна.
— Конечно, — подтвердил он.
— Ваше же масло? От вас на склад, а со склада обратно?
— А его и не возили вовсе, — насмешливо объяснил Алексей. — Двигались одни накладные. А оно как лежало, так и лежит без движения.
— И все это проводил ты?
— А кому же еще!
— Но ведь это мошенничество.
— Чем?
— Вот почему нельзя купить масла в магазинах! Вот как прячут дурную работу…
Алексей участливо посмотрел на жену.
— По-детски думаешь, а пора бы уже повзрослеть.
XXXVIII
Анна не спала ночь. Она сама на себя сердилась, но что ж поделаешь? Не защищаться же фальшивыми сводками от критики. Она понимала, что сводка передана в Пронск, что в Пронске довольны. Понимала, что исправлять сводку, снижать проценты — более чем неприятно. Она это понимала так же хорошо, как и то, что Тарабрин не захочет выступить в роли унтер-офицерской вдовы. Она не знала что делать. Но терпеть обман она не могла.
Она рано пришла в райком. Раньше Тарабрина. Предстоял неприятный разговор. Но Анна не торопилась, даже оттягивала встречу, пока, наконец, дверь не приоткрылась и не показалась голова Клаши.
— Анна Андреевна! — позвала она. — Вас просит Иван Степанович.
Анна поднялась тотчас. Тарабрин не любил ждать. Она пересекла приемную, на мгновение задержалась у двери кабинета.
Клаша уже сидела за своим столом.
— Один? — спросила Анна.
— Один, один… — торопливо сказала Клаша.
Тарабрин сидел, подперев голову рукой, читал какую-то бумагу, глаз его не было видно, виден был только открытый лоб.
«Хороший лоб, — подумала Анна. — Умный человек Тарабрин. Но какой-то уж очень чистый лоб, ни морщинки на нем. Как мрамор».
— Звали, Иван Степанович?
Тарабрин поднял голову. Он редко улыбался. Посмотрел на Анну и улыбнулся ей.
— Садись, садись, Анна Андреевна. Хорошо, что зашла.
Анна села, молчала, ждала, что скажет Тарабрин.
Но Тарабрин тоже молчал.
— Бюро в час? — спросила Анна.
— Да, через полчаса, — сказал Тарабрин.
Помолчали еще.
— С маслом ерунда какая-то получилась, — сказал Тарабрин.
— Какая же ерунда? — сказала Анна. — Просто липа. Надо сообщить в обком, что план по молоку не выполнен.
— То есть как не выполнен? — насмешливо переспросил Тарабрин. — Ты, Анна Андреевна, чего-то путаешь. План выполнен. Я сам просматривал сводку. Разве без меня Дудаков посмел бы представить ее в райисполком?
— Но ведь на самом деле нет даже ста процентов, Иван Степанович.
— А что же сдавали? Воздух?
— Масло.
— Ну это меня не интересует — масло или молоко. Важно, что сдали.
— Но ведь это комбинации.
— Чьи?
— Вот этого я пока не пойму.
— Ну, так вот по этому поводу я и позвал вас, Анна Андреевна. Колхозы сдавали, как положено. Но на маслозаводе совершенно запутана отчетность. И повинен в этом, к сожалению, ваш муж…
— Но ведь сдавал и принимал масло не он?
— Но он оформлял! Я не хочу вам неприятностей. Поэтому оставим все, как было.
— Подождите, Иван Степанович, — медленно проговорила Анна. — Сперва о молоке. Потом о моем муже. Надо сообщить в обком, что мы по молоку не дотянули.
— Но это же неправда!
— Покупали чужое масло и сдавали в счет собственного молока!
— А где доказательства?
— Мне сам Поспелов сказал.
— Документы, документы нужны. Я тоже звонил, интересовался. Все правильно.
— Надо исправить сводку.
— Да поймите, Анна Андреевна, что это невозможно переиграть. Ну, как вы это себе представляете? Колхозы обратно забирают масло с завода, везут в райпотребсоюз, там возвращают деньги… В общем, крути киноленту в обратную сторону? Вы подумайте: возможно это проделать?
— Тогда просто сказать правду…
— Обрадуете обком? И что, собственно, сказать? Выполнили — и каемся?
В чем-то Тарабрин прав. Сводку действительно невозможно переиграть.
— Я прошу назначить проверку, Иван Степанович. Ревизию. Чтобы такие вещи не могли больше повториться. Надо начать с маслозавода…
Тарабрин с интересом посмотрел на Анну.
— Хотите поставить под удар собственного мужа?
— Я не хочу ставить под удар собственную совесть.