Стояли долго, и казалось, стоянию конца не будет. От пронизывающего холода, а может быть, от свежего воздуха ноги не желали держать, хотелось сесть прямо на снег.
«Мозги в голове промерзнут», — подумала Надя и сильно помотала головой. И тотчас все завертелось, закружилось и поплыло вместе с ней. Она пошатнулась и упала б, если б можно было упасть. Но рядом стояла Лысая и Света, сзади и спереди тоже зечки.
— Держись, я сама едва стою, — услышала она над ухом голос Лысой.
— Эй! Очнись! — больно толкнули ее в спину. Она обернулась.
— Держись, тут все доходяги. Завалишь всех, — сказала Манька. — Нам еще повезло, выгружались последними, а первые совсем дошли!
— Слушать мою команду! — раздалось впереди. — Разобраться пятерками! — Направляющий, шире шаг! Прекратить разговоры!
— Ну да, разговоры мешают считать, знаем только до десяти, — донеслось из рядов сзади.
Еще раз пробежали с двух сторон с собаками, и конвоиры, отсчитывая пятерки, стали пропускать колонну вперед. Наконец двинулись. Идти было недалеко. Почти рядом, за платформой, замелькали вышки с паутиной колючей проволоки, опушенной блестками снега. На этот раз повезло первым, их первыми пропустили через вахту в зону пересылки. Пришлось еще постоять, померзнуть. Зато в вонючем бараке было тепло! Так тепло, что сразу заломило руки и ноги, заполыхали огнем щеки и нос. Отогрелись.
Вошла здоровенная бабища и скомандовала:
— Кто прибыл с этапа, в баню давайте!
Пораскидали по нарам вещи и стали толпиться к двери. В баню хотелось всем. Бабища отсчитала человек 30–35 прибывших и отделила.
— Остальные во вторую очередь. Айда, пошли!
Тут она увидела Маньку Лошадь и радостно воскликнула:
— Эй, Манюня! Ты ли это? Опять к нам, а?
— Куда же, мне от тебя! — ответила Манька без особой радости в голосе и криво усмехнулась.
— После бани зайди ко мне! — И, угадав причину Манькиной сдержанности, подбодрила ее: — Нечтенко, корешок, устроимся!
— Кто это такая? — спросила шепотом Надя. Вид этой женщины показался ей ужасным.
— Нарядчица. Тоська фиксатая. Заметила, у нее впереди рыжая фикса? Теперь Маньке «леща» пускать будет, боится ее.
— Чего ж ей Маньки бояться?
— Как чего? Ссученная она, а была в законе, ссучилась, видишь, нарядилой пошла. А Манька — молоток! Ни в какую! Ей, знаешь, сколько предлагали — и бригаду взять, и тоже нарядилой!
Манька, видимо, слышала их разговор, потому что обернулась и сказала коротко:
— Здесь правят суки.
Надя мало что поняла из этой тарабарщины, но то, что нарядчица должна бояться воров в законе, было понятно. Все знакомы друг с другом, вроде домой попали.
— Ты ей особо на глаза не попадайся лучше, она кобел, — добавила Лысая.
Надя промолчала. Спрашивать уже нельзя было, всех повели в баню, а Лысая протиснулась вперед всех. А чего спрашивать? Понятно и так, кобель — это плохо: злая собака.
В ледяном предбаннике их встретила женщина в несвежем, застиранном халате, накинутом прямо на телогрейку.
— Раздевайтесь, по-быстрому! Вещи сдавайте в прожарку и проходите на санобработку.
Кучка худых, изможденных женщин быстро поснимали все с себя и встали в очередь в следующее помещение — санпропускник, предварительно сдав свои вещички в прожарку. Блатнячки и здесь были неугомонные, хихикали, шлепая друг друга по отощавшим задам и отпускали непристойные шутки. Они нисколько не стеснялись своей наготы и первые пошли санобрабатываться.
Каково же было изумление и ужас Нади, когда она, войдя в санпропускник, увидела, что там орудовал бритвой молодой мужчина. Ловким взмахом он быстро обрабатывал лобки и подмышки, не удосуживаясь даже хотя бы почистить бритву каждый раз. Черная, рыжая и светлая шерсть клоками валялась на полу, прилипала к подошвам ног. Рядом стояла еще одна женщина и выдавала по крохотному, меньше спичечного коробка, кусочку мыла, предварительно заглянув в каждую голову. Проверка на вшивость. Надя, трясясь всем телом и стуча зубами не столько от холода, как от страха, прошмыгнула обратно и встала последней.
— Ты чего обратно? — спросила Света.
— Там мужчина бреет.
— Мужчина? Где ты видела мужчину? Разве это мужчина? Пустое место.
— Все равно не пойду, ни за что не пойду, — заверещала Надя.
— Вот глупая! Потащат в карцер, только и всего.
— Ведь стыдно же!
— Стыдно! Пусть ему будет стыдно! Смотри на него как на пустое место, — посоветовала Бируте.