Однажды, это было в праздник 1 Мая, Надя запомнила этот день на всю жизнь, после очередного праздничного концерта, когда участники угощались, в столовую вошел начальник госпиталя с очень красивой блондинкой (Надя всех блондинок считала красавицами). Душистая, как резеда, в свеженакрахмаленном халате, красавица подошла к Наде и улыбнулась ей одной так ослепительно, что Надя перестала жевать булку и рот открыла.
— Как тебя зовут, девочка? — спросила прекрасная женщина.
— Надя Михайлова.
— Знаешь, Надя, у тебя голос хороший, тебе учиться надо петь.
Надя только ресницами захлопала, еще пуще изумляясь.
— Да, да, можешь мне поверить, — продолжало неземное существо. — Выучишься, станешь артисткой, может быть, и знаменитой даже…
— Артисткой! — эхом повторила остолбенелая Надя.
— А почему нет? Я сама перед войной мечтала поступить учиться петь, только, вот видишь, война все испортила, пришлось в срочном порядке идти в медицину.
— А-а, где учатся петь?
— Мало ли где? И в консерватории… но это потом, сперва тебе нужно поступить в музыкальное училище, вот хотя бы в Гнесинское.
— А где такое училище?
— Гнесиных? В Москве, на Собачьей площадке.
— Собачьей площадке? — переспросила Надя. «Не шутит ли красавица?».
— Да, есть такая старинная улица в Москве.
— Собачья площадка! — засмеялась Надя, а про себя решила: «найду, буду!».
Не откладывая в долгий ящик свое решение и расспросив кое-кого, она узнала, что Собачья площадка действительно существует где-то на Арбате. Но попасть в Москву удалось не сразу. Между ней и Собачьей площадкой пролегла школа, 9-й класс, бином Ньютона и творчество Горького. И только в конце июня, освободившись от биномов и векторов, которые тотчас вылетели из головы, Надя смогла осуществить свою задумку.
Долго бродила она по Арбату, расспрашивая прохожих: — Где Собачья площадка? Но одни смеялись ей в лицо: «Там, где собаки!», другие качали головами: «Не знаем», «Не слышали о такой». Совсем отчаявшись, она было повернула назад, к метро, но тут из переулка, который выходит на Арбат, вынырнула девочка с нотной папкой.
«Эта, уж зерно, знает», — решила Надя и остановила девочку.
— Собачья площадка? — удивленно подняла тоненькие брови девочка. — Да вот же она, в конце этого переулка, налево.
И в самом деле…пресловутая Собачья площадка, которую никто не знал, оказалась буквально в нескольких шагах. Она слегка растерялась, когда подошла к двум очень похожим друг на друга небольшим особнячкам. На одном из них значилось: «Детская музыкальная школа им. Гнесиных». На другом — «Музыкальное училище им. Гнесиных». В какой ей податься? Поразмыслив, все же решила: «училище», угловой дом 7/12.
— Господи, помяни царя Давида и всю кротость его, — замирая от страха, пробормотала Надя заклинание, действенное в таких особенных случаях, когда необходима помощь свыше, как учила ее тетя Маня.
Соблюдая в точности все приметы и переступив порог правой, а не левой ногой, она толкнула тяжелую темную дверь и очутилась перед лестницей. Поднявшись по ступенькам, открыла еще одну дверь, такую же темную и тяжелую, и зашла в большую прихожую, где была раздевалка. Кругом царила прохладная тишина, не видно ни души. Почувствовав себя неуютно и одиноко, она остановилась в раздумье. И в этот момент откуда-то из глубины коридора вышли две женщины. Вне сомненья, это были настоящие дамы, и другого о них не скажешь. Одна статная, высокая, с гордой посадкой головы. Пучок густых темных волос покоился низко на ее шее, как бы потягивая голову назад, придавая ей вид величавый и важный. Другая, чуть ниже ростом, полная и седая, как маркиза на картине, с девичьим румяным лицом. Они шли, оживленно беседуя о чем-то своем. Но тут высокая взглянула на дверь и заметила Надю.
— Вы кого-то ждете? — спросила дама сочным, низким голосом.
— Нет. Я пришла поступать, то есть учиться петь, — путаясь и заливаясь краской, пролепетала Надя.
— У нас сейчас каникулы, прием заявлений с первого августа.
— А сегодня нельзя?
— С первого августа, — терпеливо повторила дама. Но Надя не ушла, она продолжала стоять.
— Что еще?
— Еще …дело в том, что я очень хочу учиться петь и…
Ей хотелось сказать, что она должна знать наверное, возьмут ее или нет, но от волнения толком ничего не могла объяснить.
Та, другая, поменьше ростом, «маркиза», обернулась и неприязненно спросила: