Защити его от зла,
От больницы,
От недоброго крыла
Черной птицы.
От пустых холодных глаз
И двуличья.
Защити один лишь раз
Для приличья.
Данный чертом на прокат,
Или Богом,
Защити же, адвокат,
Верным слогом.
2. Осуждение
Переговорный. Двенадцать ноль три.
Телефонистки спят.
Жарко на улице, жарко внутри,
Слышится чей-то мат.
Кто-то читает, кто-то храпит,
Кто-то жует батон.
Воздух ночной по асфальту разлит,
Вязок и душен он.
Вот и позвали. Будка ноль шесть.
Есть ли в туннеле свет?
Страшная, черная, жуткая весть:
Восемь лет.
3. Этап
Закричала. Да, видно, тихо.
Простонала, да мало проку.
Я трусиха, увы, трусиха,
Я всегда покорялась року.
В никуда понеслись вагоны
В них этап. Ну а я в сторонку.
Поднялись в облака вороны,
Закружило судьбы воронку.
4. Письмо на волю
Затянуто небо от края до края,
Свинцовые тучи давно на пределе.
И снова и снова письмо я читаю,
Его получила на прошлой неделе.
Пока далеко до коротких свиданий,
Меня не домчат ни "Авось", ни "Юнона"
Из душных кирпичных Саратовских зданий
Туда, где раскинулась Томская зона.
Напрасно верчу циферблат телефонный:
Гудок монотонен, тональность минорна.
В обители той неземные законы -
Там лагерь, но нет пионерского горна.
5. Сон
Звездам в небе тесно,
Разве им до сна?
С жердочки небесной
Падает луна.
Иней серебрится,
Снег ему под стать
Что же я не птица,
Не могу летать?
За поводья конюх
В стойло тянет сны.
Тает на ладонях
Золото луны.
6. Думы
За окошком твоим темно.
Пятна звезд, да луны клубок.
В зарешеченное окно
Попадет ли он, мой снежок.
Вечер длинен, кисель тягуч,
Злы пророчества, но пока
Запираю тебя на ключ,
Неземная моя тоска.
7. Царство снежной королевы
Тает пачка сигарет,
Не хочу идти в общагу.
Умереть бы мне, так нет,
Строчкой мучаю бумагу.
Наказанье за грехи?
Чьи? Мои? Прабабки Евы?
Я пишу тебе стихи
В царство снежной королевы.
8. Письмо на зону
Я с тобой там, где шастает туберкулез,
Где в сугробе фонарь по колено увяз,
Где под робой тюремной гнездится мороз,
Где не дай оказаться любому из нас.
Я с тобой. Если солнце коснулось стропил,
Что собой окружают холодный барак,
Это я принесла пополнение сил,
Это я усмирила голодных собак.
Это я по весне, за решеткой окна
Прорастаю травинкой по тонкому льду.
Я везде, и мои не изъять письмена
Со скрижалей, в которых написано: "Жду".
9. Свиданье
Еду на свиданье
В Томские края,
В зале ожиданья
Молодость моя.
Прочная решетка,
А за ней солдат:
– Кто сидит, красотка?
Милый, или брат?
Мне хотя и хлипко,
Сырость не к лицу,
Говорю с улыбкой
– Я пришла к отцу.
10. Рябины
Зарешеченные окна,
Полуголый старый клен,
И совсем не ясно Бог на
Что сегодня обозлен.
Вот и осень. Слишком быстро,
Оглянуться не смогла:
Зябнут птицы, вянут листья,
Будто не было тепла.
Звезд серебряные гвозди
Вбили клин над головой.
И горят рябины гроздья,
И во тьме горят ночной.
11. Три счастливых дня
Последний миг свиданья.
И крик, и стон храня,
Плачу суровой данью
За три коротких дня.
Не говори ни слова,
Я все пойму сама,
Я не пустоголова
И не сошла с ума.
Склонюсь плакучей ивой,
Заплачу что есть сил.
Но я была счастливой,
Когда ты рядом был.
1986; 2010
Элла во время учебы в Саратовском мединституте , 1985 год
Осуждение (часть третья)
Когда я пришел в зону, ко мне подошел какой-то человек, с виду еврей. Как я узнал позже, он был профессором математики. Его посадили за привезенные из-за границы ковры, что, несмотря на его заслуги видного ученого, было расценено как спекуляция. Он занимался агитационно-пропагандистской работой в зоне. К тому моменту, когда появлялся новый заключенный, о нем уже знало не только лагерное начальство, но и «начальство» состоящее из зеков, к которым и относился это профессор. Он сказал, что знает кто я, и что я буду находиться под его защитой и под защитой еще одного человека из Москвы, который участвует в распределении работ в зоне. Так я стал одним из тех, кому в лагере жилось практически так же, как на свободе. Я был завхозом и дружил с другими завхозами. Я мог свободно передвигаться по колонии, потому что у меня в руках был чемоданчик с лекарствами. Я часто оказывал помощь эпилептикам в туберкулезном бараке, делая седуксен, рискуя заразиться туберкулезом, но, не боясь этого. Конечно, мне как заключенному нельзя было поручать шприцы с транквилизаторами, но врачи доверяли мне, и по ночам я фактически выполнял их работу. Мне доверяли настолько, что наш КГБист ничего не мог сделать, хотя и мечтал свести со мной счеты. Я дважды мог попасть в СИЗО, но меня всегда выручали начальник колонии и главный врач. Однажды мне не повезло – я попал на обход с молодой фельдшерицей, которая велела мне обойти камеры и раздать лекарства самостоятельно, в то время как она занялась своими делами. Не успев обойти и половины камер, я был пойман начальником «внутренней контрразведки», который напомнил мне, что я не имею права выполнять обязанности свободных людей. Хотя моей вины в том, что произошло, не было, так как я лишь выполнял приказ, я чуть не попал под арест. Спасибо моему главврачу, который сумел меня выторговать и вернуть на работу. К сожалению, моя память не позволяет вспомнить имена тех многочисленных людей, с которыми меня свела судьба в зоне.