Выбрать главу

Я пожал каждому руку. Большинство напоминало повзрослевших хиппи. Те, кто был помоложе, напоминали молодых хиппи. Черт, зачем я надел галстук?

— Где Джоанна? — из вежливости спросил я.

— Работает до восьми, — сказал мистер Стайн, — познакомьтесь пока с ее братьями. Марти играет на рожке, а Дэвид на духовых и флейте. Вы видите, они восстали против своих родителей. Дочь — единственная притронулась к струне.

Оба брата были высокие и застенчивые. Дэвид же настолько робок, что в знак приветствия просто помахал своим кларнетом. Марти пожал мне руку и сказал:

— Добро пожаловать в музыкальный зоопарк.

— Я ничего в этом не понимаю, Марти, — чувствуя себя неловко, признался я. — Спросите, что такое «пиццикато», и я скажу вам, что это телятина с сыром.

— Так оно и есть, — сказал мистер Стайн. — И не надо извиняться. Вы не первый, кто приходит только слушать.

— Правда? — спросил я.

— Да. Мой покойный отец не знал ни одной ноты.

— Оливер, пожалуйста, скажите ему, что мы ждем, — воскликнула миссис Стайн. — Или же сами идите и играйте на виолончели.

— Терпение, дорогая, — сказал хозяин. — Я хочу удостовериться, что он чувствует себя как дома.

— Я и правда чувствую себя как дома, — сказал я любезно. Он толкнул меня на продавленный стул и поспешил обратно к оркестру.

Это было восхитительно. Я просто сидел, наблюдая, как эти чудики делают прекрасную музыку, как сказали бы мои школьные приятели. То Моцарта, то Вивальди. А потом кого-то по имени Люлли, о котором я никогда и слыхом не слыхивал. За Люлли последовали Монтеверди и самая лучшая построма, какую мне когда-либо приходилось пробовать. Пока мы ели, высокий застенчивый Дэвид спросил меня таинственным шепотом:

— Вы правда играете в хоккей?

— Играл, — сказал и.

— Тогда можно вас спросить?

— Конечно.

— Как сегодня сыграли «Рейнджеры»?

— Черт возьми, я и забыл! — Мой ответ его явно разочаровал.

Как я мог объяснить, что Оливер, бывший хоккейный фанат, сейчас настолько погружен в юридические дела, что забыл посмотреть, как «Рейнджеры» проигрывают или выигрывают у некогда обожаемой им мощной команды «Бостон Брюинз»?

Потом пришла Джоанна и тоже меня поцеловала. Видимо, у них такой ритуал. Она целовала всех подряд.

— Они свели вас с ума?

— Нет, — сказал я. — Мне в самом деле очень интересно.

И вдруг меня поразило, что я даже не вру. Гармония, которую я ощутил в этот вечер, была не только в музыке. Она была во всем. В том, как они разговаривали, хвалили друг друга за исполнение сложного отрывка. Единственное, что я смог припомнить из своей жизни, лишь отдаленно это напоминающее — игру гарвардских хоккеистов, когда они заводили друг друга, перед тем, как броситься громить противника.

Но здесь все были охвачены воодушевлением, просто исполняя музыку, с идя рядом. Во всем этом чувствовалось столько душевного подъема. Я еще никогда не бывал в мире, хотя бы отдаленно похожем на этот.

Только с Дженни.

— Доставай свою скрипку, Джоан, — сказал мистер Стайн.

— Ты с ума сошел? — возразила она. — Я абсолютно не в форме.

— Ты слишком много занимаешься медициной, — возразил он. — Тебе следует столько же времени уделять музыке. Кроме того, Баха я оставил специально для тебя.

— Нет, — твердо сказала Джоанна.

— Да брось ты! Оливер хочет послушать именно тебя.

Теперь она покраснела. Я попытался дать ей какой-то сигнал, но бесполезно. Затем мистер Стайн повернулся ко мне:

— Велите своей подруге, моей дочери, настроить скрипку. Прежде, чем я успел прореагировать, Джоанна, чье лицо приобрело цвет спелой вишни, перестала протестовать.

— О’кей, папа, будь по-твоему. Но хорошего звучания не будет.

— Будет, будет, — отвечал он. Когда она отошла, он снова повернулся ко мне: — Вам нравятся Бранденбургские концерты?

Внутри у меня всё сжалось. Потому что эти концерты Баха были из тех немногих, которые я действительно знал. Разве я не сделал предложение Дженни после того, как она сыграла Пятый, и мы пошли гулять по берегу реки в Гарварде? Разве не эта музыка была чем-то вроде прелюдии к нашей свадьбе? От мысли, что я сейчас услышу ее, у меня начало болеть сердце.

— Ну? — спросил мистер Стайн. И я понял, что не ответил на его дружеский вопрос.

— Да, — сказал я. — Мне нравятся Бранденбургские концерты. Который из них вы исполняете?

— Все! Зачем нам выделять какой-то один?

— А я как раз играю один, — отозвалась его дочь, притворяясь обиженной. Теперь она сидела со скрипками и разговаривала с каким-то старым джентльменом, с которым у них был общий пюпитр. Музыканты снова настраивали инструменты, но так как во время перерыва подали спиртные напитки, музыка зазвучала громче.