Любопытно констатировать, что аббат Клервоский ничего не говорит о заботе о паломниках — первой заботе Дома, о которой тамплиеры никогда не забывали. «Мы не верим, чтобы верующие не знали, какое утешение и участие несут рыцари Храма беднякам, паломникам, нищим и всем тем, кто бы ни пожелал отправиться ко Гробу Господню <…>», — писал в это же время Эрлеберт Шалонский.[105] «Тамплиеры ухаживали за паломниками, как мать за своими детьми», — скажет два столетия спустя Жак де Моле. Но Бернар имеет в виду только святую войну, «хотя не было бы необходимости убивать язычников, если бы было возможно другим образом помешать им притеснять верующих».[106]
Что произошло с тамплиерами в Святой Земле за пятнадцать лет после Собора в Труа? Мы не знаем об этом почти ничего. Балдуин II устроил их в крыле своего дворца, древней мечети Аль-Аксар, которую христиане называли Дворцом Соломона. Его зять, Фульк Анжуйский, оставил им все здание, когда перенес свое жилище в Башню Давида.
В 1138 г. Робер де Краон и его сподвижники участвовали в битве при Такуа,[107] в которой погиб тамплиер Осто де Фоконбер из рода Сент-Омер. Несколько лет спустя Бернар Клервоский писал королеве Иерусалимской Мелизинде, дочери Балдуина II, которая осуществляла регентство при своем юном сыне Балдуине III:
Я удивлен, что уже давно не получаю от вас писем; но мой дражайший дядя Андре только что сообщил мне благоприятные новости о вас. Вы живете благостно и в мире, управляя своим имуществом и самой собою по совету мудрейших. Вы нежно лелеете братьев ордена Храма и относите их к числу своих друзей. Неизбежные опасности Святой Земли вы встречаете безбоязненно, мудро и предусмотрительно, по совету испытанных людей <…>[108]
Андре был братом Алеты де Монбар, матери Бернара; он стал сенешалем ордена Храма в 1150 г. (может быть, раньше) и магистром — в 1153 г. Андре должен был быть приблизительно того же возраста, что и его племянник, которого он пережил и который поддерживал с ним дружескую переписку.
Когда Бернар писал королеве. Святой Земле угрожали серьезные опасности. После смерти Фулька Анжуйского, мужа Мелизинды, корона досталась двенадцатилетнему мальчику. Регентша-мать Мелизинда, наполовину армянка, была чувственной и легкомысленной; вражда баронов раскалывала королевство. В то же время мусульман неожиданно возглавил грозный Зенги, атабек Мосула, первый из четырех великих вождей ислама, начавших джихад, священную войну до победы над христианами.[109] Франки называли его Кровавым, и прозвище ему соответствовало. Со времени смерти Фулька в 1142 г. Зенги захватил графство Эдессу, которое не сумел защитить граф Жослен де Куртене. Именно потеря Эдессы вызвала второй крестовый поход.
Св. Бернар воспринял дело Святых мест как свое личное. Как и Петр Пустынник пятьюдесятью годами ранее, он прошел по всей Франции, проповедуя и воспламеняя сердца. На Пасху 1146 г., в Везеле, он «поднял Крест» перед Людовиком VII и Алиенорой Аквитанской,{20} которые, вместе со всей французской знатью, дали обет отправиться в крестовый поход. Евгений III, своим избранием обязанный Бернару, способствовал ему индульгенциями и отпущением грехов. Когда император Конрад III дал понять, что уклоняется от участия в походе, Бернар отправился в Германию и почти силой вынудил его начать военные приготовления.[110]
На следующий год Евгений III прибыл в Париж. В аббатстве Сен-Дени перед алтарем король принял посох паломника и получил из рук Папы орифламму[111]. На пасхальную октаву{21} (27 апреля) Евгений присутствовал на генеральном капитуле ордена Храма в их новом доме в Париже, где были король Франции, архиепископ Реймсский и многие другие прелаты. Собралось сто тридцать рыцарей, все облаченные в белые плащи. Магистр во Франции Эврар де Бар напомнил своим лучшим воинам, идущим в горы Киликии на помощь французским рыцарям, об опыте войны в испанской марке. Впечатление, производимое тамплиерами, видимо, было замечательным, ибо оборот «братья ордена Храма <…>, все облаченные в свои белые плащи» — повторяют многие хронисты, даже в официальных документах.[112]
На этом капитуле Евгений III даровал тамплиерам право носить на левой стороне плаща, под сердцем, изображение алого креста «с тем, чтобы сей победоносный знак служил им щитом, и дабы никогда не повернули они назад пред каким-нибудь неверным».[113] Крест выкраивался из красной ткани и имел самую простую форму: «принадлежащие к ордену Храма носят его простым, алого цвета».[114]
108
Migne. T. 182 (Письмо св. Бернара, CCLXXXIX); Albon. Idem. n. CCCXL. Без даты (1142–1152).
111
Орифламма (aurea flamma — золотой пламень (лат.)) первоначально была лишь хоругвью или знаменем аббатства Сен-Дени. Ее красное полотнище было покрыто золотыми языками пламени.
112
Curzon. La Maison du Temple a Paris. P. 13 прим.; Dugdale W. Monasticon Anglicanum. London, 1830. Vol VI, Part II, p. 819: «Hoc donum in capitulo <…> Parisis fuit feci, domino aposfolico Eugenio presente et ipso rege Francorum, <…> et fratribus militibus Templi alba chlamide indutis CXXX presentibus». (Сие дарение было совершено в Париже, в присутствии господина нашего, апостольского преемника Евгения и самого короля Французского, и ста тридцати братьев-рыцарей Храма, облеченных в белые плащи — в тексте хартии дарения, совершенного Бернаром де Байелем (лат.)).
113
«Postmodum tempore Eugenii papae cruces de panno rubeo suis assuerunt mantellis a parte sinistra ut esset eis tarn triumphale signum pro clipeo ne fugerunt pro aliquo infideli» («Co времени папы Евгения кресты из алой ткани нашили на свои плащи с правой стороны, дабы был сей столь победоносный знак им щитом, да не побегут ни от какого неверного» (лат.)). Матвей Парижский. Historia Angliae. I. A222. Цит. по: Curzon. Idem. P. 5 прим.
114
Ernoul. Chronique. Paris, 1871. P. 8. Цит. по: Curzon. Idem. P. 66: «Знаком одежды Гроба Господня является алый крест с раздвоенными концами (такой носят госпитальеры), а принадлежащие к ордену Храма носят простой алый крест».