ГЛАВА V "Похвала новому рыцарству"
Раз, второй и третий, мой дорогой Гуго, вы просили меня написать наставление для вас и ваших братьев и замахнуться на враждебных тиранов своим стилом, ибо копье запретно мне, - писал Бернар Клервоский Гуго де Пейену. - И вы заверили меня, что я был бы очень вам полезен, если бы оживил своими словами тех, кому я не могу помочь своей военной службой. Некоторое время я медлил с ответом вам - не потому, что не оценил вашей просьбы, но дабы суметь удовлетворить ее, насколько сие в моих силах. По правде, я заставил вас ждать достаточно долго <...> и теперь моим читателям судить меня, хотя и невозможно понравиться всем.
Новое рыцарство возникло на Земле Воплощения. Оно ново, говорю я, и еще не подвергнуто испытанию в мире, где ведет двоякую битву - то против врагов плоти и крови, то против духа зла на небесах. И то, что рыцари сии сопротивляются силою своих тел врагам телесным, я полагаю неудивительным, ибо не считаю это редкостью. Но когда они ведут войну духовными силами против пороков и демонов, я назову сие не только чудесным, но достойным всяческих похвал, расточаемых монахам <...> Рыцарь, который защищает свою душу доспехами веры, подобно тому, как облекает свое тело в кольчугу, и впрямь есть [рыцарь] без страха и упрека. Вдвойне вооруженный, он не боится ни демонов, ни людей. Конечно, тот, кто желает умереть, не боится смерти. И как бы побоялся умереть или жить тот, для кого жизнь есть Христос, а смерть - вознаграждение? Вперед же, рыцари, и разите с неустрашимой душой врагов Христа, с уверенностью, что ничто не может лишить вас милости Божией. [101]
Задача св. Бернара бьша довольно деликатной: каноническое право, как и народное мнение, запрещало монахам проливать кровь и рассматривало акт умерщвления, даже в сражении, как убийство. Но тамплиеры были одновременно рыцарями, призванными к войне, и монахами, подчиненными трем обетам. Бернару, таким образом, пришлось внести различие в их пользу между понятиями войны феодальной и войны святой, homiciddia[человекоубийство (лат.)] и malicidia[убиение зла (лат.)]. [102]
"Насколько же обеспокоены вы, мирские рыцари, трепещущие оттого, что одновременно отнимаете жизнь своего противника и жизнь своей души или губите собственной рукой тело и душу одновременно <...>" в то время, как крестоносец носит праведный меч Бога. Св. Бернар отталкивается от этих соображений, чтобы с пылом и самой едкой иронией бичевать мирское рыцарство:
Вы рядите своих лошадей в шелка и окутываете свои кольчуги каким-то тряпьем. Вы разрисовываете свои копья, щиты и седла, инкрустируете свои удила и стремена золотом, серебром и драгоценными камнями. Вы пышно наряжаетесь для смерти и мчитесь к своей погибели бесстыдно и с дерзкой заносчивостью. Эти лохмотья - доспехи ли это рыцаря или женские наряды? Или вы думаете, что оружие ваших врагов остановится пред златом, пощадит драгоценные камни, не разорвет шелк? К тому же, нам часто доказывали, что в битве необходимы три условия: чтобы рыцарь был проворным в самозащите, быстрым в седле, стремительным в атаке. Но вы, напротив, причесываетесь, как женщины, что мешает видеть; вы опутываете свои ноги длинными и широкими рубахами и прячете свои изящные и нежные руки в просторные и расширяющиеся рукава. И вырядившись таким образом, вы сражаетесь за самые пустые вещи, такие, как безрассудный гнев, жажда славы или вожделение к мирским благам <...>
Но не таковы тамплиеры:
Они выступают и являются по знаку своего командира; они носят одеяние, выдаваемое им, не стремясь ни к другим одеждам, ни к иной пище. Они остерегаются любого излишества в еде или одеждах, желая только необходимого. Они живут все вместе, без женщин и детей. И чтобы всего было достаточно в их ангельском совершенстве, все они живут под одним кровом, не имея ничего, что было бы их собственным, объединенные в почитании Бога своим уставом.
Среди них не найдут ни ленивых, ни праздных; когда они не на службе (что случается лишь изредка) или не заняты вкушением хлеба своего, воздавая благодарение Небесам, они занимаются починкой своих одежд или оружия, разорванных или искромсанных; или же они делают то, что их магистр им прикажет, или то, на что указывают им нужды их Дома. Ни один из них не является нижестоящим; они почитают наилучшего, а не самого знатного; между собой ведут себя учтиво и следуют заповеди Христа, помогая друг другу.
Дерзкие речи, ненужные поступки, неумеренный смех, жалобы и ропот, если они замечены, не остаются безнаказанными. Они ненавидят шахматы и кости; им отвратительна охота; они не находят обычного удовольствия в смешной погоне за птицами. Они избегают мимов, фокусников и жонглеров и питают отвращение к ним, к песням легкомысленным и глупым. Они стригут волосы коротко, зная, что, согласно Апостолу, [*5] мужчине не пристало ухаживать за своими волосами. Их никогда не видят причесанными, редко - умытыми, обычно - с всклокоченной бородой, пропахшими пылью, изможденными тяжестью доспехов и жарой <...> [103]
Этот грубоватый и нечистоплотный воин, противостоящий всем соблазнам Востока, быть может, никогда и не существовал за пределами воображения св. Бернара. Если первые Бедные рыцари и походили на него, то они уже не являлись образцом для Жоффруа Фуше, Осто де Сент-Омера, на равных общавшихся с самой высокой французской или нормандской знатью и вскоре ставших приближенными Людовика VII Французского и Генриха II Английского. Тамплиеры не были аскетами. "Memento Finis", [104] начертанное на форзаце их устава, может истолковываться двояко: "Думай о своем конце", - но также и "Думай о своей цели". Статуты являются трактатом о здравомыслии, ибо все должно делаться разумно(что равноценно - следуя Богу) и на благо Дома,но тем не менее - славнои достойным для ордена Храма образом.
Любопытно констатировать, что аббат Клервоский ничего не говорит о заботе о паломниках - первой заботе Дома, о которой тамплиеры никогда не забывали. "Мы не верим, чтобы верующие не знали, какое утешение и участие несут рыцари Храма беднякам, паломникам, нищим и всем тем, кто бы ни пожелал отправиться ко Гробу Господню <...>", - писал в это же время Эрлеберт Шалонский. [105] "Тамплиеры ухаживали за паломниками, как мать за своими детьми", - скажет два столетия спустя Жак де Моле. Но Бернар имеет в виду только святую войну, "хотя не было бы необходимости убивать язычников, если бы было возможно другим образом помешать им притеснять верующих". [106]
Что произошло с тамплиерами в Святой Земле за пятнадцать лет после Собора в Труа? Мы не знаем об этом почти ничего. Балдуин II устроил их в крыле своего дворца, древней мечети Аль-Аксар, которую христиане называли Дворцом Соломона. Его зять, Фульк Анжуйский, оставил им все здание, когда перенес свое жилище в Башню Давида.
В 1138 г. Робер де Краон и его сподвижники участвовали в битве при Такуа, [107] в которой погиб тамплиер Осто де Фоконбер из рода Сент-Омер. Несколько лет спустя Бернар Клервоский писал королеве Иерусалимской Мелизинде, дочери Балдуина II, которая осуществляла регентство при своем юном сыне Балдуине III:
Я удивлен, что уже давно не получаю от вас писем; но мой дражайший дядя Андре только что сообщил мне благоприятные новости о вас. Вы живете благостно и в мире, управляя своим имуществом и самой собою по совету мудрейших. Вы нежно лелеете братьев ордена Храма и относите их к числу своих друзей. Неизбежные опасности Святой Земли вы встречаете безбоязненно, мудро и предусмотрительно, по совету испытанных людей <...> [108]
Андре был братом Алеты де Монбар, матери Бернара; он стал сенешалем ордена Храма в 1150 г. (может быть, раньше) и магистром - в 1153 г. Андре должен был быть приблизительно того же возраста, что и его племянник, которого он пережил и который поддерживал с ним дружескую переписку.
Когда Бернар писал королеве. Святой Земле угрожали серьезные опасности. После смерти Фулька Анжуйского, мужа Мелизинды, корона досталась двенадцатилетнему мальчику. Регентша-мать Мелизинда, наполовину армянка, была чувственной и легкомысленной; вражда баронов раскалывала королевство. В то же время мусульман неожиданно возглавил грозный Зенги, атабек Мосула, первый из четырех великих вождей ислама, начавших джихад,священную войну до победы над христианами. [109] Франки называли его Кровавым,и прозвище ему соответствовало. Со времени смерти Фулъка в 1142 г. Зенги захватил графство Эдессу, которое не сумел защитить граф Жослен де Куртене. Именно потеря Эдессы вызвала второй крестовый поход.