Пожалуй, мы не выйдем за пределы обсуждаемой темы, если зададимся вопросом: кем был "Киот Провансалец"? Одни предпочитают видеть в нем именно провансальца, учитывая каталонский дух его сочинения, но эта же особенность может быть объяснима близостью Киота к тамплиерам. Или же это был Гио де Провен (Guiot de Provins), автор рассматривавшейся нами ранее стихотворной "Библии"? Это предположение не получило существенного признания, а между тем Гио был образованным, энергичным человеком, имевшим опыт путешествий. Он побывал в Палестине, а в 1181 г. прислуживал при коронации юного императора, и тогда вполне могла состояться его встреча с Вольфрамом фон Эшенбахом. Разница в интонации двух произведений вполне объяснима двенадцатью годами, которые Гио провел под "черными покровами" Клюни. Было бы, по крайней мере, любопытно заново изучить многие аспекты этой проблемы, допуская, что линия связи между "Парцифалем" и "Библией" пролегает через историю храмовников.
ГЛАВА XVII Монастырская жизнь
Как говорилось выше, иерархические статуты - "Свод" - по дате создания, вероятно, предшествуют потере Иерусалима, хотя дошедший до нас сборник и мог впоследствии претерпеть изменения. Существует второе собрание статутов - иного характера, более походящее на беседу о монастырской жизни некоего тамплиера, который себя не называет, но обращается к братьям в назидательном тоне. "Но знайте же <...> и должны знать все братья ордена Храма <...> а также должны знать <...> По крайней мере, один раз он определенно высказывает свое мнение <...> и наиболее почетным делом мне сдается оставить сие, нежели свершить". Но в иных случаях он держится в стороне и говорит "мы" вместо "я".
Составитель начинает с рассмотрения ежедневных занятий в монастыре, с утра и до вечера, когда укладываются спать; затем он перечисляет церковные службы и вносит ясность в военную жизнь братьев. Потом переходит к процедуре проведения капитулов ордена, а в конце - к деталям взысканий. Трактат дискурсивный и довольно бессвязный, но, очевидно, составлен одним и тем же человеком, соблюдающим некую последовательность в изложении. Этот трактат сопровожден другим, который можно назвать "Установлениями", ибо в нем вновь рассматриваются уголовные преступления и приводятся примеры из установлений, или приговоров, вынесенных на капитулах Дома примерно в 1220-1257 гг. Эта последняя компиляция должна была появиться после татарского нашествия 1257 г., упоминаемого в тексте, но до потери Гастена в 1267 г., о котором не говорится в "Установлениях", зато подробно повествуется в каталонском уставе, составленном между 1267 и 1272 гг.
Относятся ли монастырские статуты к тому же времени и автору, что и сборник "Установлений"? Представляется, что они несколько старше, ибо невероятно, чтобы одновременно были сделаны два изложения пенитенциалия [*13] ордена, один - с примерами, а другой - без них, и чтобы второй следовал за первым. Вполне возможно, что сборник монастырских статутов был составлен приблизительно за десять мирных лет, которые следовали за походом Фридриха II. Именно тогда переписчики и миниатюристы ордена Храма украсили миниатюрами свой прекрасный бревиарий [служебник, часослов], завершенный в 1233г. И можно заметить, что французская версия Институций генеральных капитулов Цистерцианского ордена датируется приблизительно 1230 г., в то время как сверка этих Институций была сделана в 1256 г.: у обоих орденов, патронируемых св. Бернаром, было немало сходства.
Два сборника, содержащиеся в уставе ордена Храма, близки по стилю, но составитель "Установлений" более авторитетен. Ему чаще приходится приводить свое личное мнение. "Но наше разумение, таким образом, таково <...> Но коль скоро сие заблуждение никогда не было хорошо освещено, каждый и говорит об этом по своему разумению. И я высказываю о нем наше, а не пользуюсь другим мнением, ибо никогда не слыхал, чтобы его ясно изложили; но точно слышал, как излагали то, что я сказал выше". Довольно часто он упоминает старых рыцарей Дома и говорит об "установлениях", выработанных на капитулах, на которых он присутствовал, употребляя "я" там, где редактор статутов говорит "мы". Но предоставим слово текстам, вернувшись сначала к монастырским статутам. [429]
"Когда звонит колокол заутреню, каждый брат должен тотчас же встать, обуться, надеть свой плащ и отправляться в монастырь, и слушать службу"; по крайней мере, если он не слишком устал или болен и если не получил разрешения отлучиться у магистра или своего командора. Он может быть одет в рубаху и штаны, подпоясан узким поясом (как спят братья), в шоссах [чулках] и башмаках, с покрытой головой и поверх всего - в плаще. В течение всего прочего времени братья - в одежде, одетые и обутые во все по сезону. На заутрене (когда читаются часы Богоматери) [*14] каждый повторяет тринадцать раз "Отче наш" и столько же в часы дневной службы, хотя он мог бы обойтись и без произнесения молитв, поскольку их слышит. "Но лучше, чтобы он их произносил, нежели обходился без этого".
Когда после заутрени братья уходят, каждый должен пойти посмотреть на своих лошадей и сбрую <...> и если надо что-то исправить, он должен исправить или заставить починить. И если есть о чем поговорить со своим конюшим [оруженосцем], он должен говорить с ним достойно, а после этого может отправляться спать. Но когда он будет ложиться, он должен прочитать "Огче наш": дабы, ежели он в чем-то совершил ошибку или нарушил молчание, или еще что-то. Господь Наш простил ему.
В этих первых фразах обнаруживается тон статутов: религиозная практика, сочетаемая с военными привычками, строгий распорядок, неукоснительная, но не чрезмерная дисциплина и особенно - забота, с которой все делается милостиво и достойным Дома ордена Храма образом. Слова - достойно и мирно - появляются по всякому поводу. Рыцарям рекомендуется разговаривать достойно со своими оруженосцами, с братьями-ремесленниками; их учат чему-то вроде морального изящества как самой прекрасной вещи в случае, когда устав оставляет выбор поведения за ними.
При колоколе к первому часу молитвы - около четырех часов утра летом и шести часов зимой - братья встают, одеваются и отправляются в часовню слушать мессу и молитву первого часа, третьего и полуденную, читаемые одна после другой - ибо так заведено в Доме.
После мессы тамплиеры, не находящиеся на службе и не получившие других приказов, отправляются "каждый на свое место, дабы подготовить свои доспехи и сбрую <...> или заставить подготовить их <...> или трудиться над кольями и сваями" - обтесывать колья и сваи для палаток - "или заниматься иным делом, кое вменяется их службе. И каждый брат должен стараться, чтобы Враг [Сатана] не застал его праздным; ибо смелее и скорее Враг осаждает дурными желаниями и суетными помыслами человека праздного, чем того, кто занят каким-либо добрым трудом".
В час завтрака, первой трапезы дня, за первым столом присутствуют рыцари и сержанты; оруженосцы и прислуга едят после них, а в великих командорствах Востока есть еще стол для туркополов. При звоне колокола брат-капеллан, рыцари и бедняки, которых кормят из милосердия, занимают свои места, но братья-сержанты дожидаются звона малого колокола, чтобы сесть. Тамплиеры больше не соблюдают бенедиктинского предписания есть двоим из одной миски; у каждого - своя миска и чаша, и каждый приносит свою ложку и нож для нарезания хлеба. Магистр имеет привилегию определенного места и хрустальной чаши: последняя представляет известную роскошь, но также и меру против отравления, поскольку считается, что стекло тускнеет под действием яда.