Восхищение Альфонса Арагонского рыцарскими орденами было донельзя пылким. Когда при осаде Байонны в 1131 г. он составлял завещание, то, за неимением сына-наследника, разделил свое королевство между тамплиерами, госпитальерами и хранителями Гроба Господня. [54] Однако после смерти короля в 1134 г. подданные опротестовали завещание и передали королевство его брату дону Рамиро, бенедиктинскому монаху, незадолго до того избранному епископом Барбастро и Роды. Последовала беспорядочная борьба, в которую тамплиерам хватило скромности не вмешиваться, и в результате королевство досталось Раймунду Беренгарию IV Барселонскому, супругу дочери дона Рамиро.
Раймунд поддерживал дружеские отношения с орденом Храма. Его отец стал "рыцарем и братом Святого Воинства" и закончил жизнь "под его уставом и в его прославленном одеянии". Сам Раймунд был собратом Дома и прослужил год в Граньене, возможно, при Робере де Краоне, к которому обратился с посланием около 1140 г. В письме он настоятельно призывал магистра отрядить десять рыцарей для вступления во владение имуществом ордена в Арагоне и обязался содержать их на свои средства. Одновременно он обещал ордену Храма город Дароку, замки Бельхит и Оса с десятой долей будущих завоеваний в Испании и прочие земельные пожалования. Письмо заканчивалось увещеванием: "Посему умоляем ваше братство поторопиться к славе подобного триумфа. Не уклоняйтесь от этой службы Богу и ответьте нам как можно скорее. Если вы запоздаете, то нанесете великий ущерб Церкви Господней". [55] Робер де Краон выказал готовность к переговорам, и соглашение было подписано в Жероне 27 ноября 1143 г. в присутствии легата, брата Эврара де Бара, магистра во Франции, и брата Пьера де Ла Ровера, магистра в Провансе и Испании. [56] По соглашению тамплиерам предоставлялось более выгодное положение, чем имели прочие наследники. В их собственность перешли замки Монзон, Монжуа, Каламера и Барбара с владениями Луп Санчес де Бельхит ("Как разберетесь вы с Луп Санчес" [57] ), замок Ремолина ("Когда милость Божия его мне передаст") и замок Корбин ("Если Господь соблаговолит мне его отдать" [58] ). Раймунд уступил тамплиерам и десятую часть доходов королевства, и пятую часть всей добычи и территорий, захваченных у сарацин. Он обещал помочь возвести "замки и крепости" против мавров и советоваться с тамплиерами, прежде чем заключать мир с неверными.
Однако - поразительная деталь, - в далекой Португалии Дома ордена опередили в возрастании всех прочих. 19 марта 1128 г., два месяца спустя после Собора в Труа, королева Тереза отдала тамплиерам замок и владение Сур на реке Мондего, южной границе королевства. [59] Несколькими годами позднее ее сын Альфонс пожаловал им обширный лес Сера, еще находившийся в руках сарацин. [60] После жестоких сражений рыцари, освободив участок земли, основали города Коимбру, Родин и Эгу. Церкви этих городов были подчинены непосредственно Папе, без права вмешательства какого бы то ни было епископа. Тамплиеры не платили десятины. Пользуясь игрой слов - Сера и сега (воск), - они отсылали в Рим в качестве всей подати лишь фунт пчелиного воска в год. [61]
Два столетия спустя, когда орден Храма, опозоренный, угасал в других странах, в Португалии он полностью сохранил свой престиж. Вопреки указу папы Климента V об упразднении ордена, король Дионисий Португальский отказался преследовать братьев и основал орден Христа, дабы собрать тамплиеров под прежним именем Бедных рыцарей. Этот орден сыграл видную роль в великих путешествиях вдоль африканского берега и открытиях, совершенных экспедициями, которые снаряжал великий магистр принц Генрих Португальский, прозванный Мореплавателем. Орден Христа и поныне существует [62] как почетное отличие.
ГЛАВА III Omne Datum Optimum [*10]
Первые магистры ордена Храма едва видимы во мраке времен. Однако есть основание полагать, что они стоят в раду наиболее замечательных людей в истории ордена. Гуго де Пейен предстает перед нами как легендарный рыцарь, заботящийся о беззащитных в пути паломниках. Он обладал достаточным практическим чутьем для понимания, что защита Пиренеев столь же необходима, как и защита Святых мест; достаточной твердостью, чтобы принять бремя обладания замком в Испании в то время, как его орден едва обосновался во Франции.
Гуго умер 24 мая 1136 г., [63] успев увидеть, как по всей Европе чествуют его Бедных рыцарей. Преемник Гуго, Робер Бургундец, происходил из семьи де Краон в Анжу и был правнуком Рено Неверского и Аделаиды Французской. [64] Он считался "прехрабрым мужем, родовитым рыцарем, добрым и мудрым и на хорошем счету". [65] Вероятно, следует относить его к числу девяти соратников первого магистра, ибо в грамоте епископа Назаретского, датированной 1125 г., среди прочих свидетелей назван "Робер, рыцарь ордена Храма". [66] О Робере рассказывают (как позднее и о другом магистре), что его обет был следствием любовных разочарований. По легенде, источник которой неизвестен, Робер принял крест тамплиера в Палестине оттого, что герцог Гийом Аквитанский воспрепятствовал его женитьбе на наследнице Шабане и Конфолана. [67] Он снова появляется в Каталонии, в Граньене и Барбаре (если речь и впрямь идет о нем); но только изучая его труд магистра, можно понять его замечательные качества организатора.
Второй магистр ордена обладал достаточной дальновидностью, чтобы получить от обоих пап - Иннокентия II и Целестина II буллы, включавшие почти все привилегии, предоставляемые ордену Храма. [68] Собрание булл, относящихся к ордену, окажется в подавляющем большинстве только серией дополнений, пересмотром или просто новым изданием некоторых типичных булл, полученных Робером де Краоном.
В то же время, несмотря на слишком быстрый взлет нового ордена, Робер и его собратья смогли укрепить его на основании достаточно прочном, чтобы нести все здание. Благодаря их согласованному умению выстроилась иерархия, - от замка до командорства, от командорства до провинции, от провинции до генерального капитула и магистра, власть которых ограничивалась только уставом и статутами. По-видимому, французский перевод устава также датируется временем магистерства Бургундца.
Робер показал себя весьма тонким дипломатом и оказался достаточно дальновидным, чтобы отказаться от наследства Альфонса I Арагонского - имущества, которое принесло бы ордену Храма только неприятности. Зато он обеспечил прекрасные отношения с Раймундом Беренгарием Барселонским, завладевшим испанским наследством рыцарей. Робер явил ум куртуазный и изощренный одновременно во взаимоотношениях Дома с сарацинами Палестины, как подтверждается в записках Усамы ибн Мункида. [69]
Около половины из шестисот сохранившихся грамот, Датированных временем, когда орден возглавляли Гуго и Робер, исходит из Прованса и Лангедока, приблизительно треть - с севера и запада Франции и из Фландрии. Сравнительно мало число документов из других регионов Франции и Англии, а также испанского и португальского происхождения [70] . Дары, преподнесенные ордену, разнообразны: целые домены; разного рода права над церквями, рынками, ярмарками; земельные доходы; дома, приходские доходы, десятины, пожизненные ренты, вилланы с их владениями, сервы с семьями, мавританские рабы, испанские евреи. В первых грамотах нередки любопытные детали, иногда - рассказы, воскрешающие давно забытые образы. Такова "Азалия, женщина" из Руссильона, которая предает тело и душу Богу и святому рыцарству Иерусалимскому, чтобы служить Господу и жить без имущества, под властью магистра. В качестве вклада она приносит свой фьеф в Вилламолаке, с согласия двух своих детей - "и да приведет меня Господь к истинному покаянию и в свой святой Рай!" [71] Поскольку устав запрещал принимать в орден сестер, пострижение Азалии в монахини, вероятно, было лишь формальностью. Но что можно сказать о престарелой англичанке Джейн, супруге Ричарда Чалдфелда, которая также принесла свой обет сестры ордена Храма пред Азоном, архидиаконом Уилтшира? Азон отправил ее с грамотой в Дом тамплиеров, "поскольку видел, что она перешагнула возраст, когда можно было иметь по отношению к ней дурные подозрения". Какими таинственными путями, какая рыцарская мечта, запретная для женщин, заронила ей в голову мысль стать тамплиером? [72]