5 июля Климент вернул полномочия верховному инквизитору; эта уступка, по его собственному признанию, была для него очень тягостна и казалась противоречащей его чести. [546] Он поставил два условия: чтобы тот призвал ко Святому престолу магистра ордена Храма, генерального смотрителя и командоров Франции, Кипра, Нормандии, Аквитании и Прованса и чтобы расследование по делу ордена Храма было предпринято папской комиссией, выбор членов которой Климент оставлял за собой. Рядовых тамплиеров он предал суду епархиальных комиссий, составленных из двух кафедральных каноников, двух братьев-францисканцев, двух братьев-доминиканцев и инквизиторов, имевших право присоединиться к комиссии по своему усмотрению.
Обычно подчеркивают бесспорное - что тамплиеры предстали только перед церковными судами, но тогда к этому следовало бы добавить, что это всегда были чрезвычайные суды. Для обвиняемых было бы естественным предстать перед епископским судом своего диоцеза; но старинные привилегии приводили в Курию всякое дело, касаемое до ордена Храма, и таким образом отменяли полномочия епископата. Когда Климент учредил специальные комиссии, к которым имели доступ инквизиторы, он одновременно лишил тамплиеров и гарантий, предоставляемых обычной судебной процедурой, и тех судебных процедур, которые сопутствовали процессу в Курии.
Начиная с ареста тамплиеров и до приговора, вынесенного на Вьеннском Соборе, закрывшем дело ордена, обвиняемые избежали участия инквизиции только с февраля по июнь 1308 г. - период, когда Папа тщетно пытался взять расследование в свои руки.
20 июля Филипп покинул Пуатье, оставив там Ногаре, Плезиана и архиепископа Нарбоннского. Это нисколько не улучшило положение Климента, ибо Плезиан и Жиль Эйслен беспрестанно изводили его как делом тамплиеров, так и делом Бонифация VIII. Старый враг Бонифация, Никколо Орсини, разыскивал в Риме свидетелей обвинения, готовых представить более или менее правдоподобные, а прежде всего - скабрезные свидетельства об усопшем Папе. И Климент, мучимый тревогой, чувствовавший, что его предали собственные кардиналы, начинал опасаться за свою личную безопасность. Тем не менее он попытался сделать последнее усилие в пользу ордена Храма; сохранив за собой право лично судить магистра и его великих бальи, Климент потребовал их присутствия в Пуатье. Для обоих легистов стало важным воспрепятствовать подобной очной ставке, не показав вида, что отказывают в столь законной просьбе. Жак де Моле, Гуго де Перо, Жоффруа де Шарне, командор Нормандии, Жоффруа де Гонвиль, командор Аквитании и командор Кипра Рембо де Карон покинули Париж под надзором королевского сержанта Жана де Жанвиля. Климент вызвал также командоров Франции и Прованса; их не доставили, несомненно, оттого, что они были среди "упорствующих", которые ни в чем не сознались.
Под предлогом сильной усталости или болезни некоторых сановников ордена конвой остановился в Шиноне. Для тамплиеров, надеявшихся на Климента, было настоящей пыткой видеть грубую демонстрацию, что власть Папы не выходит за границы Курии. Запуганный, опустошенный, опасающийся попасть в ловушку, Папа довольствовался тем, что послал к рыцарям трех кардиналов - все тех же - с полномочиями выслушать обвиняемых и отпустить им грехи. Кажется, именно в этот момент Климент прекратил борьбу и отказался лично допрашивать тех, кого оставлял для своего суда; побежденный и униженный, он, возможно, почувствовал постыдное облегчение, когда умыл руки. Он покинул Пуатье 13 августа и остановился в Лузиньяне, чтобы дождаться троих кардиналов, отправившихся 14 августа в Шинон.
Здесь мы подходим к одному из самых таинственных событий всего дела, ибо, несмотря на отчет, представленный Фредолем и его коллегами, и дату - 20 августа, мы почти совершенно не знаем, что же произошло во время пребывания папских посланцев в замке, за исключением того, что, возможно, Ногаре и Плезиан там уже находились к тому моменту. [547] Присутствие королевских легистов проливает новый жестокий свет на возобновившиеся признания пяти тамплиеров, покинувших Париж в надежде быть выслушанными лично Климентом. Прибытие кардиналов, даже с поручением от Папы произвести определенное расследование, не принесло им никакой действенной помощи. Какой путь к спасению оставался им? Отказаться от своих признаний и снова отдаться во власть верховного инквизитора, который мог наложить печать молчания на все их протесты? Подчиниться призывам Церкви, надеясь на отпущение грехов и освобождение? И вновь они избрали покорность.
Впрочем, возможно, роковая роль Ногаре и Плезиана по отношению к ним полностью и не проявилась бы, предложи канцлер компромисс: пусть великие бальи подтверждают свои признания; пусть кардиналы даруют им отпущение грехов и ходатайствуют перед королем об их прощении. Ногаре и Плезиан в этих условиях выступили бы гарантами королевского милосердия; кардиналы приняли бы это решение с облегчением; магистр и его соратники, видя, как тронуты кардиналы, уступили бы - чему послужит мужество "упорствующих", если их протесты канут в небытие? Конечно, предварительные обсуждения были, так как трое кардиналов, прибывших в Шинон 14 августа, начали официальные допросы только в четверг 17 августа, заставив предстать перед судом командора Кипра. Он сознался по двум статьям - отречение и плевки на крест; затем последовал командор Нормандии Жоффруа де Шарне, который молча отрекся от большей части своих признаний, оставив только признание в отречении. Жоффруа де Гонвиль, командор Аквитании, сопротивлялся в течение дня и пытался оправдаться полностью. Гуго де Перо был вызван в воскресенье утром, а Жак де Моле - вечером; оба попросили дать им время на размышление до следующего дня, но в понедельник Перо повторил свое признание в первоначальной форме, и Моле поступил так же.
Кардиналы составили донесения 20 августа, после восьмидневного пребывания; они похвалили покорность магистра, генерального смотрителя и командора Кипра, что дает возможность предположить, что два других командора обнаружили большую решительность; на самом деле от них добились лишь полупризнания. Экземпляр отчета, подписанный "Г. и Г." (Гийом де Ногаре и Гийом де Плезиан), был доставлен Жаном Жанвилем королю, и кардиналы присоединились к Курии, где Папа незамедлительно обнародовал буллу "Faciens misericordiam". [548]
Этой буллой учреждалась комиссия, возглавляемая архиепископом Нарбоннским, для сбора свидетельств обвинения или оправдания ордена Храма, рассматриваемого по существу как монашеский, и для подготовки процесса (уже не процесса над отдельными тамплиерами); рассмотрение должно было состояться на Соборе во Вьенне в октябре 1310 г. Таким образом, Климент предоставлял последний шанс обвиняемым заставить себя услышать, но подавая одну руку, он отнимал другую, излагая историю дела в выражениях, явно приемлемых для короля и оставлявших лишь немногие сомнения в виновности ордена Храма. Булла, датированная 12 августа, была подготовлена в форме чернового наброска, когда Курия еще пребывала в Пуатье, а отрывок, относящийся к расследованию в Шиноне, был добавлен по возвращении кардиналов, но до того, как булла была окончательно переписана.