Ричарда и Филиппа Августа разъединяли ожесточенные споры по поводу наследования иерусалимской короны: оставить ее Гвидону де Лузиньяну - вдовцу королевы Сибиллы, умершей вместе с двумя детьми в 1190 г., или же передать маркграфу Конраду Монферратскому, который только что женился на Изабелле Иерусалимской, младшей сестре королевы. Тамплиеры приняли сторону Лузиньяна и английского короля. В дальнейшем, когда Ричард понял, что симпатичный простак Гвидон бессилен, орден Храма расторг договор на покупку острова Кипр, который Ричард Львиное Сердце уступил своему протеже Лузиньяну.
После двухлетней осады гарнизон Акры капитулировал 12 июля 1191 г. Сдача осуществилась в шатре магистра ордена Храма в присутствии обоих королей и всех вождей крестового похода. Филипп Август, уехавший в начале следующего месяца, оставил в Сирии французские части под командованием графа Бургундского. [260] Но его рыцари нехотя мирились с властью английского короля, которому так и не удалось завоевать их симпатии. С отъездом французского короля султан начал переговоры с Ричардом о выкупе гарнизона Акры, приблизительно трех тысяч человек. Именно тогда Саладин обратился к тамплиерам и попросил гарантировать освобождение пленников: поступок поразительный, ибо прошло лишь четыре года после уничтожения монастыря при Хаттине. Но отношения тамплиеров с исламом покоились на сочетании жестокости и симпатии, что даже их современники никогда не могли понять до конца. Однако Роберт де Сабле и его совет должны были почувствовать, что для ордена Храма было бы неуместно вмешиваться в эти переговоры. Они ответили Саладину: "у вас слово и пощада, довольствуйтесь этим!" [261] Или, быть может, они предвидели, что переговоры примут плохой оборот? Если верить Ибн Алатиру, они даже якобы предупредили Саладина не доверяться <...> [262] Проведя две недели в спорах и торгах, Ричард впал в один из тех приступов ужасного гнева, которые он унаследовал от своего рода: собрав у своего лагеря две тысячи семьсот пленников, он велел перебить их всех. В тот же вечер он приказал крестоносцам готовиться к продвижению на Аскалон.
Франки отправились в путь 23 августа вдоль сирийского побережья. Они перешли реку Акры и в первый же день прибыли в Хайфу.
Христианское войско, о коем я говорю,
Перешло реку в пятницу <...> [263]
Три дня спустя они покинули Хайфу и расположились в ущельях Атлита. "Тамплиеры составляли авангард, а госпитальеры - арьергард. Тем, кто видел, как они выстраивают отряды, они казались людьми, хорошо знающими свое дело, и войско конвоировалось лучше, чем в первый день" [264] . Здесь орден Храма был в своем собственном краю, на дороге, некогда охранявшейся Гуго де Пейеном и его товарищами. На побережье кустарник и трава поднимались так высоко, что хлестали пехотинцев по лицу. Дикие животные выскакивали у них из-под ног. Крестоносцы остановились на юге Сикаминума, а вечером расположились в "замке у пролива", - тамплиерской башне на мысе Атлит, на месте будущего Замка Паломника (Chateau Pelerin). Там войско провело два дня, ожидая подхода флота, искавшего рейд для причала.
От Атлита до Цезарей, через Мерлу, крестоносцы двигались берегом моря; после этого этапа король их возглавил, а тамплиеры стали в арьергарде. Ранее войско подвергалось лишь скрытым атакам турок; начиная с Цезареи, эти атаки стали угрожающими. Франки остановились также и на Крокодильей реке,
Где искупалось два паломника,
И крокодилы съели их. [265]
Но когда франки перешли реку, легкие конные отряды турецких лучников начали непрерывно обстреливать их. Тамплиеры обеспечивали переправу:
Тыл охранялся Храмом,
Который к вечеру хватался за голову,
Ибо столько лошадей теряли за день,
Что как только от этого не впали в отчаянье. [266]
Следовало опасаться, как бы этот трудный, под палящим солнцем, переход - "ничего, кроме солнца вверху и врага вокруг" - не стал бы новым Хаттином. Вечером кормили лошадей, обессилевших от ран.
7 сентября, миновав лес, армия крестоносцев приблизилась к Арзуфу. На этом переходе тамплиеры шли впереди, а госпитальеры замыкали движение под прицелами сарацинских арбалетчиков. После многочасового и исключительно трудного пути войско (из-за нетерпения маршала госпитальеров) вступило в бой раньше, чем этого желал бы король; но в сражении крестоносцы сломили сопротивление отрядов Саладина и открыли путь к Яффе.
Франкам понадобилось около трех недель, чтобы покрыть сотню километров от Акры до Яффы. Они обнаружили город в руинах и на развалинах разбили палатки.
У Яффы, в оливковой роще,
В прекрасном саду
Божье войско поставило свои знамена. [267]
Флот смог войти в порт, чтобы доставить продовольствие, да и на деревьях они нашли много фруктов: гранаты, виноград, фиги и миндаль. Саладин, который не хотел давать сражение при сомкнутых боевых порядках, отошел в Иерусалим, на пути уничтожив все крепости Палестины, за исключением Дарума, на крайнем юге у границы с Египтом. Амбруаз приписывает ему следующие слова:
Удаляемся к Аскалону.
Мы не можем сражаться.
Разрушьте город Газу -
Пусть будет развален он как строевой лес,
Но оставьте Дарум,
Через который могут пройти мои люди <...>
Разрушьте мне Бланш Гард,
Который мы бы не смогли больше охранять <...>
Разрушьте мне Сен-Жорж, Раму,
Большой город, который был наш,
Бельмон в горной вышине,
Торон, Шато Арно,
Бовуар и Мирабель <...>,
Кроме Крака и Иерусалима <...> [268]
С той поры Ричард, кажется, утратил веру в собственную стратегию. [269] Он держался четыре месяца на равнине Шарона, не двигаясь ни на Иерусалим, ни даже на Аскалон - город, который турки срыли перед отходом. В течение этого времени тамплиеры всем войском возводили крепость Мэтр Жак и укрепили небольшой замок План близ Рамлы. [270] Они охраняли оруженосцев, водивших лошадей на пастбища; настигнутые однажды сарацинами, слишком многочисленными, чтобы их атаковать, они спешились и сражались спина к спине, пока английский король не бросился им на выручку. [271] В ночь на Невинноубиенных [*4] они вместе с госпитальерами отправились в горы Иерусалима отловить пару сотен голов скота. Немного позднее они в качестве разведчиков доходили до Дарума.
Английский король все еще колебался, он не смог подчинить себе французов, которыми командовал герцог Бургундский. Из собственных его отрядов слишком многие предпочли таверны и притоны Акры; возвращать их оттуда приходилось ему самому, потому что Гвидон де Лузиньян оказался неспособным на это. Бесстрашный рыцарь, Львиное Сердце, показал себя ненадежным предводителем, и призрак нового Хаттина в горах маячил перед ним. Он даже начал переговоры с султаном.
Наконец в первые дни января 1192 г. войско двинулось в путь к Святому Граду. Рамла была всего в тридцати километрах от Иерусалима - в двух переходах, - но дорога шла через крутые подъемы и отвесные спуски, через ущелья, очень удобные для засад. Крестоносцы продвинулись до Бетенобля (Бейт Наблус), к подножию горы, где их остановили проливные дожди с градом. Одна гроза была столь сильной, что вырвала колья палаток и потопила вьючных животных. Погибли запасы продовольствия, оружие и доспехи покрылись ржавчиной. [272]
В таких условиях тамплиеры, госпитальеры и бароны Святой Земли советовали королю отказаться от штурма Иерусалима: опасались атаки турок еще в горах. Они настойчиво обращали внимание Ричарда и на то, что однажды взятый город в дальнейшем придется оборонять. [273]
Тамплиеры никогда не считали Иерусалим хорошо подготовленным к обороне, пока пограничные с Египтом крепости, такие, как Дарум, Газа, Крак и Монреаль, находились в руках мусульман - это был ключевой момент их политики. Они будут так же противиться штурму Иерусалима в 1219 и 1229 гг. На совете в Бетенобле план тамплиеров явно сводился к укреплению портов и других стратегических укреплений до начала движения вглубь страны. Их мнение, высказанное королю - "на деле придерживать крестоносцев, дабы их желание освободить Святой Град не было выполнено", - исходило из целесообразности. Оба магистра прекрасно понимали, что все им не удастся удержать. Большая часть сирийских баронов только что потеряла фьефы и состояния. Обиженный Конрад Монферратский пребывал в Тире. Во время всей кампании оба монастыря при любых испытаниях проявили дисциплину и доблесть. Когда крестоносцы горько сетовали на жару и холод, на грязь и пыль, тамплиеры и госпитальеры, стиснув зубы, заменяли сторожевых псов. Когда французы или англичане с ностальгией говорили о возвращении на Запад к своим очагам, женам и детям, рыцари-монахи умолкали. Единственным местом, связующим их всех, был Святой Град. Но когда Роберт де Сабле посоветовал Ричарду взять Аскалон и Дарум, прежде чем рисковать наступлением на Иерусалим, его осторожность расценили как новое доказательство "предательства тамплиеров".