Из Рима Гонорий делал все, что мог, дабы продвинуть крестовый поход. З августа 1218 г. он уведомлял военачальников, что только что отдал приказ генуэзцам и пизанцам перевезти до Дамьетты всех паломников, которые, объявятся в их портах; одновременно он призывал епископов поторопить крестоносцев с отъездом. [369]
В январе 1219 г. брат Мартин, камергер ордена Храма, и брат Жан, маршал ордена Госпиталя, отбыли с миссией в Германию, собирая по приходам пожертвования, предназначавшиеся для поддержки Святой Земли. [370] Несколько недель спустя Папа направил магистру ордена Храма средства на расходы, "то ли на галеры, то ли на прочие машины или приспособления, на усмотрение легата Пелагия, епископа Альбанского". [371] Таким образом, по роковому заблуждению Великий понтифик послал в Дамаск легата, облеченного высшей властью над всеми светскими военачальниками, избрав для этой роли высокомерного и надменного испанца, которому нравилось председательствовать на военных советах и играть в главнокомандующего. Отныне папские послания и неиссякаемые субсидии стали в первую очередь направляться легату, хотя он и должен был использовать их "по согласованию с патриархом, королем Иерусалимским, магистрами орденов Храма, Госпиталя, рыцарями Тевтонского ордена и латинскими полководцами". [372]
На следующее лето сопротивление мусульман ослабло, и 25 июня крестоносцам удалось преодолеть Нил. Они разбили лагерь на другом берегу реки и начали осаду Дамьетты.
У тамплиеров был большой камнемет, бросавший очень далеко и очень прямо, при помощи которого они причинили великий ущерб городу, и бросавший таким образом, что те не могли от него уберечься, ибо метал он один раз в одну сторону, другой раз в другую, один раз близко, второй раз далеко; так что сарацины прозвали его Эль Мефертейс, то есть Вертушка (El moufrite qui reverse). [373]
Несмотря на храбрость и упорство, положение крестоносцев бьмо неутешительным. Король Венгерский, герцог Австрийский и многие рыцари этим же летом отплыли в Европу. В войске осаждающих свирепствовал недуг наподобие скорбута, сопровождавшийся гангреной десен и воспалением костей ног. Магистр ордена Храма Гийом Шартрский оказался среди жертв. Он умер 26 августа 1219 г. [374] Вместо него тамплиеры избрали Пере де Монтегаудо, на французский лад - Пьера де Монтегю, магистра в Испании и Провансе, рыцаря из благородной фамилии Валенсийского королевства.
Но если крестоносцы жестоко страдали, то и в городе дошли до крайности. Престарелый султан Сеифеддин (франки называли его Сафадином) умер в Каире в августе 1218 г. Его сын и наследник Малек ал-Камиль безропотно покорился установлению мирных отношений. Он предложил франкам Иерусалим со всем королевством, исключая Крак и Монреаль, за освобождение Дамьетты. "Король, французы, граф Лестер и тевтонские военачальники высказались и настойчиво поддержали мнение, что следует принять эти условия, кои они посчитали полезными для христианства, ибо, по слухам, они уже согласились на худшие", - пишет Оливье, бывший секретарем Пелагия. С другой стороны, "легат, патриарх, епископы, тамплиеры и госпитальеры и все итальянские предводители дружно воспротивились заключению этого договора, справедливо доказывая, что прежде всего следует взять город Дамьетту". [375]
Отказ был мотивирован рядом соображений. Чистосердечие султана изначально не было бесспорным, и не без оснований можно было полагать, что он сделал бы более выгодные предложения, если бы город оказался в руках христиан. Кроме того, тамплиеры упорно домогались крепостей Крак и Монреаль, стратегическую мощь которых оценили так же, как и султан. Обе крепости, представлявшие опору для сарацинских отрядов, можно было взять только измором - но голод угрожал осаждавшим так же, как и осажденным в этой бесплодной стране. Замки перекрывали пути сообщения между Каиром и Дамаском, а рыцари особенно боялись, что оба султана возьмут Святую Землю в кольцо. С другой стороны, пизанцы и генуэзцы много больше желали обладать Дамьеттой, нежели освобождать Иерусалим, и вряд ли намеревались предпочесть перворазрядный торговый порт городу, представлявшему лишь исторический интерес. Но отклонение предложений султана было в основном обусловлено главенствующей идеей Папы и его окружения, а именно - нападением на Ближний Восток, при котором Дамьетта являлась бы плацдармом. Речь шла также и о том, чтобы продлить кампанию до прибытия императора: легат в самом деле получил письма из Рима, которые возвещали ему о скорейшем прибытии Фридриха II. [376]
Город пал в начале ноября. Он являл собой ужасающее зрелище:
Мертвые убили живых <...> Трупы жертв чумы покрывали площади. Мертвых находили в домах, в спальнях, в постелях <...> сына видели рядом с отцом, раба подле своего хозяина, убитых заразой трупов, кои касались их". Победители обнаружили еще "золото и серебро в великом количестве, шелковые ткани <...> в чрезвычайном изобилии и безмерные богатства всякого рода ценных вещей <...>
Добычу поделили между всеми паломниками, очистили, как могли, город и из мечети сделали церковь. Пояс укреплений, считавшийся "ключом и оплотом всего Египта, был укреплен тройной стеной и многочисленными и большими башнями, сложенными из кирпича". Крестоносцы нашли крепостные стены в достаточно хорошем состоянии, за исключением ворот, основательно расшатанных натиском тамплиеров. [377]
Отряд в тысячу человек, погрузившись на легкие суда, отправился в разведку вдоль Нила - искать продовольствие. Пройдя озерным и болотистым краем, где водились птицы, они захватили замок Танис, турецкий гарнизон которого бежал при их приближении. "Никогда не видано было более сильного замка, - рассказывали воины по возвращении, - он оснащен семью очень мощными башнями и увенчан крепостными стенами; два рва и две стены создают пояс укреплений. Со всех сторон простирается озеро, которое до такой степени делает приближение летом очень трудным, а зимой совершенно невозможным, что осадой никто не мог бы его преодолеть". [378]
В Дамьетте вспыхнули злосчастные раздоры между королем и баронами с одной стороны, легатом и епископами - с другой. Пелагий, ничего не смысливший ни в войне, ни в топографии страны, играл в стратега и ратовал за продвижение всеми силами на Каир; когда Жан де Бриенн воспротивился этому, легат, злоупотребляющий своими полномочиями, наложил на королевский лагерь интердикт. К несчастью, Папа выслушивал жалобы легата и поддерживал его. Когда Гонорий прислал свои поздравления со взятием Дамьетты, он посоветовал патриарху, королю и магистрам трех орденов со смирением и благочестием повиноваться епископу Альбанскому, "ибо светская власть так же, как и духовная, доверена ему, и он может осуществлять ее сам или через передачу полномочий, как ему будет угодно". [379] Споры предводителей отражались и на войске, дисциплина которого падала. "Зло и грех появились в войске после взятия города; воистину до взятия Дамьетты люди пребывали в мире и верности, не было там никакого мелкого воровства или сластолюбия; если кто-нибудь находил чужую вещь, она затем возвращалась; и также стоило только крикнуть: "Кто нашел такую-то вещь?", как оказывалось, что кричат: "Кто ее потерял?". [380]
Между тем султан возобновил переговоры.
Он передал им, что если они захотят возвратить Дамьетту, он отдаст им всю Иерусалимскую землю, как если бы ее держали христиане, за исключением Крака <...> Христиане поговорили об этом и держали совет. И совет им сказал, чтобы они ни за что не отдавали ее, и что посредством Дамьетты они бы смогли завоевать всю Египетскую и Иерусалимскую землю; ибо тот, кто должен стать римским императором, принял обет крестоносца, и приведет с собой множество воинов <...> и если бы там находился император, при всей своей власти, и крестоносцы, которые еще собирались прийти на помощь <...> можно было бы с Божьей помощью вновь получить; всю египетскую и иерусалимскую землю, и что сие они довели до Первосвященника. [381]