Пенитенциалий ордена Храма называет около тридцати проступков, влекущих за собою потерю одеяния. "Ибо это наказание применяется к братьям за достаточно дурные поступки, которые они могут совершить". Эти пороки группируются в три или четыре категории. Отказ повиноваться из-за гнева и ярости, к которому относятся с великой снисходительностью; ссоры между братьями; однодневные отлучки, сопровождаемые пристыженным возвращением на следующий день; порча имущества Дома по небрежности, - что уже много серьезнее. В некоторых случаях уточняется, что у него [провинившегося] не может оставаться одеяние, но в общем в воле братьев забрать его или оставить, и составитель склоняется к милосердию. Примеры, которые он приводит, свидетельствуют о проступках менее серьезных, чем те, по поводу которых возникал вопрос об исключении из ордена, и проступки эти часто имеют комическую сторону.
В противоположность десяти случаям, порождающим исключение из ордена и не допускающим просьбы о помиловании, здесь принимаются во внимание внешний вид, доблесть тамплиера. "Но об этом деле знайте, что должно хорошенько посмотреть на брата и его поведение: если он <...> доброй жизни и честной, братья должны проявить к нему больше доброты <...> лучше бы им оставить ему одежду, и смелее и легче должны и могут они договориться ее оставить". Эта снисходительность, однако, небезгранична. Один тамплиер, вместо того, чтобы ответить "во имя Бога" на приказы своего командора, сказал ему: "Может быть, я это сделаю!.. И все братья не допустили оставить ему одеяние, потому что он не исполнил приказа при первом слове". [447]
Особое понимание необходимо для оценки деяний, совершенных в гневе и ярости. Тамплиеров предупреждают об исповеди на капитуле, если они разгневали своего брата, - это проступок более серьезный, чем разгневаться самому.
Если кто-либо отказывается повиноваться приказам вышестоящего, можно снять с него одеяние и заковать в кандалы. "Но жестокостью было бы поступить таким образом, поэтому должно оставить его охладить свой гнев и подойти к нему благородно, и ему сказать: "Дорогой брат, выполните приказ Дома"; это более по-божески. И если он его выполнит, и убытка ни в чем не приключится, следует его успокоить Бога ради и получить добрую благодарность от него, и можно ему оказать великое добро и великое милосердие". Мы можем сказать: "Повиновение для таких рыцарей происходит не без величия души <...> если они ревностно приемлют дисциплину, то совершают подвиг". [448] Равным образом можно простить брата, если он сказал в гневе и ярости, что уедет к сарацинам, - если брат этот доброго поведения; но если его можно в чем-то заподозрить, "одеяние не может ему принадлежать".
Тамплиеры тщательно следят за всем имуществом Дома, которое находится в их руках. Орден может быть богат, но он не приемлет расточительности. "Установления" его полны частных подробностей жизни. Однажды, когда монастырь находился в укреплении Казаль Брахим, рыцари совершали прогулку по берегу реки. "Один из братьев взял свою палицу и бросил ее вослед птице, которая была на берегу реки; палица упала в реку и была потеряна. Ему оставили одежду Бога ради ". В Монпелье другой рыцарь разбил меч, пробуя качество закалки металла. Он отправился по эту сторону моря (в Палестину) взывать о милосердии за случившееся. Капитул осудил его на потерю одеяния, потом его ему оставили Бога ради. [449] Тамплиер из Дома Тира нес в руке стаканчики для игры, стеклянные или фарфоровые; он уронил один, и тот разбился; "и брат взял все стаканчики и разбил их, а потом сказал, что так выразилось неблаговоление [к игре] Бога и Матери Его, и потом он взывал о милосердии за это дело". Он также был прощен. [450]
Командоры часто ответственны за самое разное добро, доверенное их попечению. Богатый сеньор с Кипра просил поухаживать в конюшнях Дома ордена Храма за своей больной лошадью. "И когда она выздоровела, на ней поскакал командор и поднял зайца, и бросился за ним, а лошадь упала и покалечилась, и от этой раны издохла". Командор ездил взывать о прощении в Акру, "и потерял свое одеяние, а некоторые говорили, что его можно было бы заковать в кандалы за столь великий ущерб". [451]
Строже проступки наказывались в военное время. Брат Жак де Раван, командор Дома Акры (одного из главных Домов ордена Храма в Сирии), предпринял набег на крепость Роберта (Кефр Кенна) с рыцарями, сержантами и местными наемниками. Поднялись сарацины, и тамплиеры понесли кровавое поражение, потеряв всех своих людей. Жак де Раван выбрался оттуда, но по возвращении его заковали в кандалы за совершенный без разрешения набег. [452] Брат Бодуэн де Борраж, командор рыцарей в Замке Паломника, совершил вылазку против турок, опустошавших побережье. Разведчики предупреждали его, что враг очень многочислен и лучше было бы повернуть назад. Вопреки их мнению, он дошел до Мирлы, где его отряды были окружены и уничтожены. Сам он с двумя рыцарями ускользнул. Друзья тут же отослали его из страны, чтобы спасти от осуждения. "Но никогда больше не обрел он власти в ордене Храма," - пишет составитель "Установлений", весьма порицавший подобный способ избежать правосудия Дома. [453]
Вещи сии, - объясняет он в конце, - были записаны по двум причинам: чтобы братья повиновались приказам, которые им отдают, и запрещениям, которые им делают, ибо из-за недостатка этих двух вещей приходят почти все несчастья, которые с ними случаются. А также затем, чтобы те, кто судит проступки своих братьев, умели лучше их рассмотреть, и чтобы никто не судил своего брата ни с ненавистью, ни с гневом, ни из-за любви, которую он к нему имеет, не позволяющих поддерживать правосудие Дома.
Какие заключения можно извлечь из этой массы подробностей? Вплоть до магистерства Тома Берара орден Храма управлялся "безупречными законами, поистине монастырскими и даже много более суровыми", [454] и карательные меры применялись постоянно. Когда вспоминают о героическом конце палестинского Дома при осаде Акры в 1291 г., как и о незапятнанной чести последнего магистра на Востоке, Гийома де Боже, можно верить, что устав применялся во всей полноте вплоть до конца существования Латинского королевства.
ГЛАВА XIX Крестовый поход Людовика Святого
Из всех крестовых походов седьмой начался при самых благоприятных предзнаменованиях. Единство командования, предводитель, умевший внушить уважение к себе, тщательная подготовка, уже приобретенный навык соединенных операций на море и на суше, казалось, сулили успех. Стратегический план нападения на Дамьетту, а затем и на Каир, был хорошо обоснован, а новый период борьбы между мусульманскими государями делали крестовый поход своевременным.
Захват Дамаска эмиром Бейбарсом после его победы при Газе в 1244 г. лишил христиан ценного союзника; союз с государями Дамаска, за который тамплиеры держались так долго, возможно, ослабил бы врага во время атаки крестоносцев на Египет. Но затянувшееся промедление привело к потере всего. Походу недоставало благоприятного момента, который бы сделал эффективным осуществляемое им стратегическое движение.
Подготовку своей экспедиции французский король начал с 1246 г. Он нанял суда у генуэзцев и пизанцев, в качестве военной базы был избран остров Кипр, находящийся в трех днях плавания от побережья египетской Дельты. 28 августа 1248 г. Людовик IX Святой пристал к берегу у Эг-Морта со своей женой, королевой Маргаритой Провансской, братьями, графами Робертом Артуа и Карлом Анжуйским, графиней Анжуйской и всем рыцарством страны. Его биограф, Жан де Жуанвиль, отправился в поход с группой шампанских рыцарей. Альфонс, граф Пуатье, третий брат короля, должен был последовать за ними во главе флота. Первый контингент прибыл к Никосии 17 сентября, и крестоносцы провели на Кипре всю зиму. Место главы ордена Храма довольно долго пустовало после катастрофы при Газе, так как не знали, жив ли еще Арман Перигорский. Великим командором в ноябре 1244 г. был брат Жан де Рокфор. Имя Гийома де Соннака появляется только в 1247 г., хотя он мог быть избран магистром ордена Храма и ранее. [455]