«совете» участвовали думный дворянин Гаврила Пушкин и множество уездных
дворян. На этот раз заговорщики обошлись без обращения к Земскому собору. Более
того, они не постеснялись нарушить только что принятые соборные решения.
Собрав немногих стрельцов и толпу москвичей, они явились на двор Шуйского,
прихватив с собой некоего чудовского чернеца. Дворяне держали бившегося в их
руках самодержца, пока монах совершал обряд пострижения. «Инока Варлаама» тут
же вытащили из хором и в крытой повозке отвезли в Чудов монастырь, где к нему
приставили стражу.
В самый день переворота Захарий Ляпунов с рязанцами стали «в голос говорить,
чтобы князя Василия Голицына на государстве поставить». Но заговорщики
просчитались. Боярская дума во главе с Федором Мстиславским (см. 19 февраля 1624
г.с.с. ) категорически воспротивилась избранию Голицына. Пропольская партия в
думе имела возможность провалить неугодного ей претендента, но она не осмелилась
выдвинуть своего кандидата. Переворот внес в ее ряды шатания и разброд. Филарет
уловил настроения столичного населения и, отвернувшись от Владислава,
предпринял попытку усадить на трон своего четырнадцатилетнего сына Михаила. В
глазах современников Михаил имел: наибольшие права на троп как двоюродный
племянник последнего законного царя. Романовым удалось добиться некоторой
поддержки в среде столичного населения. Патриарх Гермоген, настаивавший на
избрании царя из русских людей, готов был встать на их сторону.
Никто из претендентов не добился поддержки большинства в думе и на Земском
соборе. Члены собора помнили, что Василий Шуйский был избран без участия
провинции, отчего многие называли его узурпатором. Они не желали повторять
прежних ошибок и постановили отменить выборы до времени, когда в столицу
съедутся представители всей земли. В провинцию помчались гонцы с наказом
выбирать из всех чинов по человеку для участия в избирательном соборе. Но давней
38
традиции дума выделяла в период, междуцарствия особую комиссию из своего
состава для управления страной. Следуя обычаю, Земский собор поручил дела -
впредь до съезда представителей провинции - семи избранным боярам. Так
образовалась знаменитая московская семибоярщина. В нее вошли Федор
Мстиславский, Иван Воротынский, Василий Голицын, Иван Романов, Федор
Шереметев, Андрей Трубецкой и Борис Лыков.
Дворяне, приказные люди, стрельцы, казаки, гости, и черные люди немедленно
принесли присягу на верность временному боярскому правительству. Со своей
стороны, бояре обязались «стоять» за Московское государство и подготовить
избрание нового царя «всей земли».
17 – 18 августа 1610 г.с.с. Смутное время: бояре признают королем принца
Владислава, в Москве правит гетман Жолкевский, москвичи присягают Владиславу
Казимир Валишевский «Смутное время», 1905:
17-го августа на Девичьем Поле три боярина, князья Ф. И. Мстиславский, В. В.
Голицын и Д. И. Мезецкий, в сопровождении двух думских дьяков, Василия
Телепнева и Томилы Луговского, взяли на себя решение судьбы отечества, объявив
себя уполномоченными "всей земли". В основу был принят Тушинский договор;
новые посредники ввели только некоторые поправки, главным образом,
относительно некоторых привилегий, не принятых конфедератами в соображение: за
представителями главных княжеских родов было признано право старшинства, и им
было обеспечено преимущество в милостях. С другой стороны, ограничение
самодержавия, принятое тушинцами, было сохранено. Самодержавие только что
утратило всякое доверие при Шуйском. Мстиславский и ему подобные, кроме того,
питали личную злобу к самодержавию и готовы были дать ей исход перед государем
иноземного происхождения. Жертвы Грозного и Годунова, представители древних
великокняжеских родов, пройдя через воспоминания, оставленные им этим
двойственным прошлым, благодаря более развитой в среде их культуре легче других
соотечественников своих поддавались очарованию польских вольностей. В чисто
политической части нового договора была исключена только статья, касающаяся
права свободного выезда за границу с торговыми и научными целями. Она явно шла
слишком вразрез со взглядами москвитян и их склонностью к строгому обособлению
от других народов. Была включена статья, ставящая условием, чтобы Тушинский
вор был покорен общими силами, а Марина возвращена в Польшу. Наконец,
Жолкевский, от имени короля, обязался, вывести польские войска из всех занятых
ими территорий. Не могли придти к соглашению в особенности относительно
обращения в православие будущего царя, его "крещения", как говорили в Москве;
решение этого вопроса было отложено до непосредственных переговоров с
Сигизмундом. На другой день (18 августа) москвитяне присягали новому государю
сначала в открытом поле, на полпути между польским лагерем и столицей, а затем в
Успенском соборе в присутствии патриарха. Гермоген довольно покорно согласился
на совершение этого обряда: в указе, разосланном по областям, сказано было, что
Владислав обязался принять венец из рук верховного святителя, что могло сойти за
обещание отречься от католичества. В договоре об этом ни слова не было сказано, но
ему приписывали все, чего хотели. Следующие дни были посвящены пиршествам.
Сначала Жолкевский с большой пышностью принимал главных бояр, которым он
роздал в виде подарка: лошадей, седла, сабли, ценные кружки. Затем он со своими
полковниками был приглашен на не менее роскошный пир у кн. Мстиславского. За
столом московского вельможи спутники гетмана, как некогда спутники Марины,
едва прикасались к. московской стряпне; они угощались только французским
пирожным и жаловались, что им нечем напиться в виду разнообразия напитков,
подававшихся, впрочем, в изобилии. Им нужно было, по-видимому, пить один какой-
39
либо напиток, чтобы у них закружилась голова! Подарками они тоже остались
недовольны. Однако им понравился бой с медведями, устроенный для них после
обеда; по достоинству оценили они белого сокола и охотничью собаку, предложенных
хозяином Жолкевскому. Гетман, однако, имел более серьезные причины не слишком
предаваться веселью во время этого пиршества. Он узнал сначала от Федьки
Андронова, посланного в качестве гонца, а затем от Гонсевского, привезшего
инструкции от Сигизмунда, что король заявляет притязания на царский титул для
себя лично.
Свергли московиты Шуйского, и пошло опять предательство – признали королём
Владислава – сына польского короля Сигизмунда III Вазы. Началась «семибоярщина» -