попадался им на пути.
Резня в Китай-городе вызвала возмущение русского населения. В Белом и
Земляном городе, по всему Замоскворечью много тысяч москвичей взялись за
оружие. Стрельцы поддержали восстание посада.
Наемные роты получили приказ занять Белый город. Однако тут они с первых
шагов натолкнулись на организованное сопротивление. Стоило вражеским солдатам
показаться на улице, как москвичи в мгновение ока воздвигали на их пути
баррикады. От мала до велика все брались за работу. Со дворов тащили вязанки с
дровами, выбрасывали бочки, столы, лавки. Конница наталкивалась па завалы и
останавливалась. Улочки были узкие, и пока одни старались достать всадников
шестами из-за изгороди и осыпали градом камней, другие стреляли с крыш и из
окон. В нескольких мостах жители раздобыли пушки и установили их посредине
улиц. Конные роты были вынуждены отступить в Китай-город и Кремль. Их место
заступили отряды немецких наемников, чья жестокость не знала предела. Когда
солдаты Якова Маржарета вернулись после побоища в Кремль, они похожи были на
мясников, с ног до головы покрытых кровью москвичей.
Московское восстание вписало едва ли не самую трагическую страницу в историю
московской смуты. Несмотря на то, что бояре давно ждали народных выступлений и
готовились их подавить, события застали их врасплох. Прошло совсем немного
времени, и бояре, преодолев замешательство, полностью солидаризировались с
Гонсевским и стали деятельно помогать ему. На совещании у Гонсевского члены
думы громко бранили людей без роду и племени, решившихся на бунт. Высшее
духовенство разделяло их негодование. Епископ Арсений, ставший одним из главных
руководителей церкви при семибоярщине, усердно убеждал полковника, что
посадские мужики «ударили в набат без воли бояр и священнослужителей».
Столичные дворяне боялись черни куда больше, чем иноземных солдат. Они живо
представляли картину народной расправы: смерть боярина Петра Шереметева в
Пскове, боярина Богдана Вельского в Казани. Торжество низов, считали они,
приведет к окончательному крушению порядка в государстве.
В Москве находились сотни видных, дворян. Лишь некоторые из пих стали в ряды
сражающегося народа. В эту плеяду входили князь Дмитрий Пожарский, Иван
Матвеевич Бутурлин и Иван Колтовский. Трудно сказать, как оказался в Москве
Пожарский. После выступления на стороне Ляпунова он, естественно, не мог
рассчитывать на снисхождение Салтыкова и Гонсевского. Воевода мог переждать
трудные времена в безопасном месте - крепости Зарайске, по он рвался туда, где
назревали решающие военные события. Сомнительно, чтобы такой трезвый
человек, каким был Пожарский, стал рисковать головой, чтобы повидать в Москве
своих близких. В столице было голодно, и дворянские семья предпочитали провести
зиму в сельских усадьбах. Так что к семье князь Дмитрий поехал бы в Мугреево, а не
в столицу. Остается предположить, что зарайский воевода, будучи одним из вождей
земского ополчения, прибыл в Москву для подготовки восстания. Если бы атака
ополчения была поддержана восстанием внутри города, судьба боярского
правительства была бы решена. Спровоцированное наемниками выступление
спутало все планы патриотов.
19 марта с утра Пожарский был на Сретенке подле Лубянки в своих хоромах.
Когда в Китай-городе позвонили в колокола, он бросился со своими людьми на
44
улицу. Мгновенно оценив обстановку, воевода отправился в стрелецкую слободу,
стоявшую неподалеку. Собрав стрельцов и посадских людей, Пожарский дал бой
наемникам, показавшимся на Сретенке возле Введенской церкви. Вслед за тем он
послал своих людей на Трубу, где располагался Пушкарский двор. Пушкари тотчас
пришли на подмогу и привезли с. собой несколько легких пушек. Встреченные
орудийными выстрелами наемники отступили но Сретенке к Китай-городу.Повсюду
в рязных концах посада главными узлами сопротивления стали стрелецкие слободы.
Против Ильинских ворот стрельцы нашли руководителя в лице Ивана Бутурлина.
Попытки Гонсевского прорваться п восточиые кварталы Белого города
провалились. Бутурлин дал отпор врагу на Кулишках и не пропустил врага к
Яузским воротам. Стрелецкие слободы на Тверской улице встали несокрушимой
преградой на пути рот, пытавшихся пробиться в западные кварталы. Наемники
подошли до Тверских ворот и, неся потери, повернули вспять. В Замоскворечье
сопротивление возглавил Иван Колтовский. Повстанцы воздвигли высокие
баррикады подле самого наплавного моста и с них обстреляли Водяные ворота
Кремля. За оружие взялись тысячи москвичей. Их гнев и ярость грозили смести с
пути все преграды. Наемники потерпели решительную неудачу в Белом городе.
Теснимые со всех сторон, они отступили в Китай-город. «Видя, что исход битвы
сомнителен, - доносил Гонсевский королю, - я велел поджечь Замоскворечье и Белый
город в нескольких пунктах». Русские летописцы уточняют, что решение поджечь
Москву подсказали Гонсевскому Салтыков и его товарищи. Предатели бояре
помогали врагу советом и долом. Михаила Салтыков руководил боем с повстанцами
в том месте, где располагалось его подворье. Когда патриоты стали одолевать,
боярин велел холопам сжечь дом, чтобы нажитое им богатство не досталось никому.
Начался пожар. Повстанцы были принуждены отступить. Оцепив «успех»
Салтыкова, Гонсевский велел запалить весь посад. Солдатам не сразу удалось
выполнить его приказ.
В тот год казалось, что зима никогда не кончится. Сильные морозы продержались
до конца марта. Москва-река была покрыта ледяным панцирем, повсюду лежал снег.
Холодное солнце не прогрело промерзшие бревна изгородей и построек. Солдаты
Гонсевского с факелами в руках пытались поджечь срубы, но у них ничего не
выходило. Как писал в дневнике один из факельщиков, каждую постройку они
зажигали по многу раз, но все тщетно, дома не загорались. Автор дневника выражал
наивную уверенность в том, что «огонь был заколдован». В коште концов усилия
поджигателей дали результат. В нескольких местах над посадом показались столбы
дыма. Вскоре огонь охватил целые кварталы. Москвичи прекратили бой и все
усилия сосредоточили па том, чтобы потушить разгоравшийся огонь. Пронзительно
кричали женщины, потерявшие в толчее детей. Кто пытался выгнать скотину, кто
тащил пожитки из огня.
Пожар помог Гонсевскому сломить сопротивление москвичей па Кулпшках и
подле Тверских ворот. Ветер гнал/ пламя в глубь Белого города. Следом за огненным