Я всю ночь пытался переварить в своей голове, все, что произошло со мной за день и только ближе к утру я смог заснуть.
Проснулся я, когда было уже восемь часов, и меня покрыл холодный пот, а сердце замерло в ожидании чего-то ужасного. Первая мысль, что пришла в мою голову «я всё проспал». Осознание что я нахожусь не с отцом, пришла, только когда я как пуля оделся, и готов был к самому страшному наказанию в своей жизни.
Я оделся, умылся и пошёл на кухню, понимая, что я нахожусь не с отцом, но тревога что накажут или сейчас будет скандал у меня осталась. Чем больше ступенек оставалось у меня позади, тем тревога усиливалась, по приходу на кухню там был только отчим, он ел на завтрак еду явно не предназначенную на это. Алан глянул с удивление на меня, он так смотрел, будто видит меня впервые в своей жизни.
— Доброе утро, — брякнул и испугался своих слов.
— Почему ты так рано встал? — Поинтересовался Алан, жуя одновременно котлету, у нас в семье никто так рано не встает, — дополнил, когда увидел что завел меня в ступор…
— Это уже рефлекс, наверное, — промямлил я.
— Рефлекс? — Спросил и глянул так, будто не знает значение к этому слову.
— Это когда ты делаешь одну и ту же вещь много раз, вырабатывается рефлекс, — начал объяснять Алану что такое рефлекс.
— Я знаю, что такое рефлекс, просто не понимаю, как рано утром вставать можно, а тем более по рефлексу, — признался Алан.
— Вы же встали рано, — промямлил я.
— Я еще не ложился, — признался мужчина, — а ещё не вы, а ты.
— Простите, — поспешно стал оправдываться, — вернее прости, — переправил и виновато опустил глаза.
— Во сколько ты встаешь обычно? — Поинтересовался Ал и отпил глоток чая, — вернее вставал, — переправил свой вопрос.
— В четыре часа тридцать две минуты, — ответил с точности до минуты.
— Сам или отец твой заставлял? — Спросил вопрос и вскоре понял как он нелепо прозвучал.
— Отец заставлял с четырех лет вставать, если психовал наказывал, — без всяких эмоций сказал и продолжил смотреть в пол.
— Тебе не позавидуешь, — горестно вздохнул и отпил ещё один глоток чая.
Настало неловкое молчание, которое не кто так и не хотел из нас его нарушать по неизвестной причине.
— Доброе утро, — сказала мама, что спускалась бесшумно по лестнице.
— Доброе утро, — сказал я и был рад её видеть.
Алан просто кивнул и глянул на маму хищным взглядом.
— Какая-то у вас тишина немного не ловкая, — сказала и проходя мимо меня, потрепала мне волосы.
Я с Аланом переглянулся и не знали, что даже говорить.
— Ты вот, его потрепала за волосы, а меня нет, — обиженно как ребенок сказал Алан.
Мама хитро улыбнулась и, подойдя к Алану, растрепала и его волосы.
— Зря я это попросил, очень даже зря, — засмеялся и стал поправлять волосы.
— О чём говорили, если не секрет? — Поинтересовалась мама.
— Вот узнавал много нового о своем сыне, а так же о твоем бывшем муже, — признался Алан, — почему ты не забрала его от отца сразу? — Внезапно спросил и удивил всех своим вопросом.
— Я не смогла тогда понять этого и до сих пор жалею, что не забрала его сразу, я не знала, что он такой псих, — грустно сказала и сделала быстро хвостик на голове.
Я подошел к маме и крепко её обнял, я чувствовал биение её сердца, мне было впервые так хорошо и комфортно за своих девять лет. Мама меня обняла, и тут послышался шум — это пацаны, топая, как ежи прибежали и с криком «куча мала», начали обнимать маму и меня. Мы так стояли минуты три, когда вдруг я почувствовал чьё-то массивное тело и руки — это был дядя Алан.
Эту необычную фамилию Морох она взяла у своего мужа Алана. И все дети, ну кроме меня взяли эту фамилию, возможно, я когда-то тоже возьму фамилию Алана и перестану вспоминать о своем родном отце.
— Ну что, ребята, — радостно улыбаясь, брякнула мама, — пойдемте завтракать, я сейчас приготовлю быстро блины и будем завтракать.
— Ура, наши любимые блинчики, — сказали близнецы.
— А где Матвей? — Спросила мама?
— Собирает цветы для очередного зелья, что задавали на каникулы, — издевательски попытались передразнить голос своего брата.
— Он же вроде бы сделал уже всю домашку? — Удивилась мама.
— Как он вчера взвизгнул, его зелье не такое блестящее, как он хотел, — говорил и пытался сделать очень важный вид кто-то из близнецов.