Вторая характерная ситуация, когда отравление становилось орудием политики в эллинистическом мире, – это война. В таком случае яд заменял собой бой. Сын Филиппа V Македонского Персей в 170 г. до н. э. нанял некоего Раммия из Бриндизи, дабы отравить римского полководца и его офицеров, непосредственно участвовавших в третьей Македонской войне. Македонские правители, впрочем, использовали яд не только против внешних врагов. Деметрий, прежде чем погибнуть во время пиршества в 180 г. до н. э., пытался точно так же отравить своего брата Персея. Однако преемники Александра отличались весьма прагматическим применением этого средства, которое они по случаю чередовали с ударом из-за угла мечом или кинжалом.
Митридат, или страсть к ядам
В одной из версий «Диалога Плацида и Тимеона», относящейся примерно к 1300 г., царем, который послал к Александру Македонскому деву-отравительницу, является Митридат. Такой анахронизм весьма показателен: он иллюстрирует тот факт, что еще в эпоху Средневековья царь Понта имел репутацию изощренного отравителя. В те времена, впрочем, больше интересовались его смертью, чем деяниями: именно о ней писал еще Гийом Бретонец, находившийся на службе Филиппа II Августа. Имя понтийского монарха изо всех сил увековечивали не только литераторы и историки. Оно мелькало и в медицинских текстах, т. к. слово митридатозначало противоядие, которым, как считалось, пользовался царь. Утверждалось, что интерес Митридата к отравляющим веществам имел двойственный характер: он не только ими пользовался, но и являлся их знатоком. Властитель Понта враждовал с Римом, он был, как говорят, последним, кто имел возможность остановить наступление Рима на Восток. Таким образом, с точки зрения Европы он воплощал в себе восточный деспотизм, одна из характерных черт которого состояла в применении яда.
У Митридата VI Евпатора существовало среди властителей Малой Азии немало предшественников, которые могли служить образцами в том, что касалось интереса к ядам. Теодор Рейнах, автор классической и непревзойденной работы о Митридате (1890 г.), упоминал в этой связи современника своего героя, царя Вифинии Никомеда III Эвергета, а также правившего раньше царя Пергама Аттала III Филометора. Их любознательность обычно связывают с тем, что после завоеваний Александра греческая культура открылась влиянию культуры Индии. К этому наблюдению, впрочем, следует относиться с осторожностью.
Аттал III Филометор был последним царем Пергама и правил с 138 по 133 гг. до н. э. Приобщенный к власти отцом Атталом II, он, по словам Плутарха, увлекался лекарственными и ядовитыми растениями вместо того, чтобы заниматься управлением. Греческий биограф уточнял, что царь выращивал белену, морозник, аконит и цикуту, которые сеял в своих садах, дабы изучить их плоды и узнать, каков их сок. «Морскими свинками», на которых по необходимости проверяли «свойства вещей», как станут говорить в Средние века, служили рабы. И хотя Плутарх отмечал невнимание Аттала к делам государства, вряд ли полученные в результате его экспериментов знания совсем не имели отношения к политике. Разумеется, этот эллинистический правитель, о котором плохо отзывалась античная историография, стремился проникнуть в тайны природы из «научного» любопытства. Он интересовался не только токсичными растениями, но садоводством и земледелием вообще. Но являлись ли эти специфические занятия простым развлечением? Не скрывалась ли за ними глобальная цель укрощения природы, дабы тем лучше управлять людьми и застраховать себя от их козней? Если такие мысли на самом деле имели место, то, будучи неотделимыми от политической функции, они предполагали ее наилучшее осуществление.
Как бы то ни было, вопрос о том, использовал ли царь Пергама свои знания и умения для решения проблем власти, остается открытым. У Диодора Сицилийского описывается, какую жестокость он проявлял к приближенным, которым приписывал смерть матери и нареченной, однако не видно, чтобы в этом деле какую-нибудь роль играл яд. Юстин изобразил правителя сумасшедшим и свидетельствовал, что он сам посылал придворным ядовитые растения в качестве презента. В любом случае хорошо известно, что – благодаря Атталу или нет – Пергам являлся центром распространения ядов в Средиземноморье. Именно из этого города происходил врач, которого во времена Августа обвинили в намерении открыть что-то вроде школы ядов в Марселе. Его защищал тогда римский политик и оратор Асиний Полион. Что же касается Митридата, то этот персонаж оказался гораздо определеннее связан в сознании людей с ядом, если не сказать – с отравлением.