Происшедшие события можно назвать политическими в том смысле, что реакция государства на угрозу нарушения общественного порядка в момент всеобщего несчастья оказалась мощной и публичной. Непосредственной опасности для власти матроны не представляли, хотя в историографии и высказывалась идея, что они стремились добиться равенства гражданских прав. Однако воспринималось ли это дело как свидетельство утраты республиканских добродетелей? Тит Ливии оценивал «виновных» скорее как одержимых, чем как преступниц. В целях избавления общества был совершен очистительный ритуал забивания гвоздя. Так или иначе, в рассказе Тита Ливия мы видим модель, по образцу которой трактовались дела начала II в. до н. э.
Совершенно очевидно, что система ценностей того времени не допускала употребления яда против внешнего врага. Рим мог одерживать победы только в честном бою по всем правилам, благодаря своему военному гению, даже если противник выказывал неосмотрительность или проявлял особенную стойкость. Хорошо известен эпизод борьбы римлян против знаменитого эпирского царя Пирра, который любили воспроизводить римские и греко-римские источники, выражавшие тоску по республиканскому идеалу. Скорее всего, он выдуман, а возможно, восходит к сюжету, изложенному у Тита Ливия. Рассказывая о знаменитом государственном деятеле и полководце V–IV вв. до н. э. Марке Фурии Камилле, историк в свое время написал, что тот желал побеждать лишь оружием воина, и никаким другим.
Как известно, Пирр часто бывал при дворе Птолемеев в Александрии, куда его посылали в качестве заложника, и воспринял тамошние нравы. В 275 г. до н. э. царь Эпира переправился с войском через Адриатическое море и непосредственно угрожал Римской державе. Две армии противостояли друг другу у Беневента. Рассказ о том, как римлянам предлагали отравить Пирра, содержится у Цицерона, Тита Ливия, Валерия Максима, Сенеки, Флора, Плутарха и Евтропия. Он различается лишь деталями. Еще до вышеуказанных событий, в 278 г. до н. э., медик враждебного правителя предлагал свои услуги римскому полководцу Фабрицию, обещая дать своему государю яд под видом лекарства. Служивший при дворе виночерпием сын врача мог также поднести Пирру отравленный напиток. Однако как сенат, так и военачальник с негодованием отвергли подобную возможность уничтожения противника. Фабриций предупредил царя о двойном предательстве медика, который нарушил клятву Гиппократа и верность своему повелителю. У Авла Гелия воспроизведено письмо, посланное консулами Пирру. Они гордо указывали, что римлянам не пристало использовать против врага хитрость и коварство. Евтропий, со своей стороны, отмечал, что одержанная таким образом победа нанесла бы ущерб чести римлян, ибо продемонстрировала бы их неспособность одержать победу в бою. Валерий Максим шел еще дальше; он объяснял, что, на взгляд сенаторов, Рим, основанный сыном Марса, должен был побеждать лишь оружием Марса.