Закон против отравлений
Именно тогда, когда на Востоке ядам придавал такое большое значение Митридат, Сулла издал важный закон против убийц и отравителей: Lex Cornelia de sicariis et veneficis. Он датируется 673 г. от основания Рима, т. е. 81 или 80 г. до н. э. Такое совпадение, без сомнения, случайно, и все же оно символизирует глубокое различие политических режимов. Сулла известен применением грубых методов устранения политических соперников, каковыми являлись проскрипции. Известно только одно применение им яда, причем в отношении внешнего врага. Сулла возвратил Митридату всех захваченных в плен, за исключением тирана Аристиона, которого отравили. Яд – оружие слишком малозаметное, чтобы устраивать диктатора, который применял силу очень осмотрительно, но демонстративно. В законе Суллы следует видеть не стремление улучшить жестокие политические нравы, а попытку предотвращения посягательств на личную безопасность. Lex Cornelia давал властям, кроме того, орудие политических репрессий. Его можно было применять против так называемых отравителей, угрожавших властям предержащим. Вошедший в кодексы, составленные в эпоху поздней империи, закон дошел до Средневековья. Знаменитые итальянские юристы XIV в. Бартоло и Бальда поражались суровости Lex Cornelia, в котором предусматривалось одинаковое наказание как за совершенное деяние, так и за намерение его совершить.
Lex Cornelia de sicariis et veneficis известен, прежде всего, благодаря Цицерону. В 66 г. до н. э. он с блеском защищал в суде Авла Клуенция Габита, обвиненного на основании закона Суллы. Впоследствии, шесть веков спустя, когда византийские юристы составляли кодекс Юстиниана, они включили его в Дигесты со своими комментариями. «Наемные убийцы» и «отравители» объединялись в Lex Cornelia потому, что и те и другие разными средствами покушались на жизнь другого. Совместное рассмотрение этих преступлений отчасти свидетельствует, конечно, что отравление не выделялось из общего ряда, растворяясь в общем понятии человекоубийства. К такому же выводу приводит чтение многочисленных рассказов о политических преступлениях, в которых не подчеркивается, каким способом совершено убийство: мечом, кинжалом или ядом. В то же время само название закона показывает, что veneficium уже рассматривалось как особая категория преступлений. Причем, как разъяснено в «Дигестах», слово понималось и как отравление, и как колдовство. Об отравителях в строгом смысле слова говорилось в статье 5. В ней шла речь о применении, хранении, приготовлении, предоставлении токсичных веществ, т. е. всевозможных субстанций, которые могут представлять опасность, если их использовать не по прямому терапевтическому назначению. Законом предписывалось одинаковое наказание для sicarii и venefici. Знатных людей обезглавливали, а простых – отдавали на съедение хищникам в цирке или подвергали распятию. Очевидно, что размытость границ вины могла быть с выгодой использована в борьбе за власть. Главные конкуренты ловко манипулировали обвинениями на предоставленном законом широком поле. Напомним, что для вынесения приговора вовсе не обязательно было доказательство совершения преступного акта. Точно так же каралось и намерение.
Lex Cornelia давал юридическую квалификацию crimen veneficii, а также попытки его совершения. Отныне его можно было преследовать систематически и по закону. Поскольку убийства совершались все чаще, Сулла решил реформировать судебную систему для более эффективного их пресечения. Он создал специальную палату Для расследования отравлений (quaestio de veneficiis). В палате заседали сенаторы или всадники, выбранные по жребию, и она работала постоянно. Это юридическое новшество сохранялось и после падения республики. О суде по отравлениям упоминали в своих судебных речах Цицерон и Квинтилиан. Первый в 66 г. до н. э. защищал в таком суде Клуенция. В деле тогда был замешан еще и некий Оппианик, сторонник Суллы, однако преобладали семейные, а не политические аспекты. Второй раз Цицерон в 56 г. выступал в защиту Марка Целия Руфа, которого обвиняли в попытке отравления, но оправдали.