Отравление в этом противопоставлении двух монархий выглядело всего лишь одним из вариантов насилия, но французская монархия становилась похожа на миролюбивое папство, как его описывал Петр Дамиани. Стоит ли удивляться? Однако выдерживает ли подобный образ проверку фактами?
В самом деле, внутри дома Капетингов отравления случались редко, если вообще случались. Вплоть до времен Филиппа I ничего такого не обнаруживается. Ордерик Виталий упомянул об отравлении в 1060 г. Генриха I его врачом. Однако в этом деле не было ничего политического. Произошел несчастный случай, причем связанный скорей с неосторожностью короля, чем с ошибкой врачей. После истории Бертрады о яде при дворе Капетингов заговорили лишь в начале XIII в. В 1226 г. умер от дизентерии король Людовик VIII, по прозвищу Лев. Этот сын Филиппа-Августа, правивший только три года, вел тогда крестовый поход против альбигойцев на юге страны и осаждал Авиньон. Жителей города французские рыцари называли potionatores (те, кто поят), поскольку были убеждены, что те намеренно распространили болезнь. Кроме того, прозвище намекало также на ересь авиньонцев, поскольку в те времена часто использовали метафору яда для обозначения неверных доктрин. Смерть короля мгновенно породила слух об отравлении. Преступление приписывали графу Шампани Тибо IV, который самовольно покинул войско и боялся королевского гнева. Скорее всего, вероломство графа и смерть короля связало то, что эти события последовали одно за другим. Разговоры об отравлении наносили ущерб чести Тибо IV, который, между прочим, считался влюбленным в королеву, целомудренную Бланку Кастильскую. Как бы то ни было, оказывалось, что пэр королевства, воплощение рыцарства и куртуазности, мог в то же время использовать низкое и недостойное средство, за что, как писал составитель рифмованной хроники Филипп Мускес, его «повсюду ненавидели». Тому же графу Шампани хронисты приписывали еще и отравление в 1234 г. Филиппа Юрепеля, графа Булонского, честолюбивого побочного сына Филиппа-Августа.
В Нормандии, борясь друг с другом, принцы подчас пускали в ход яд вместо рыцарского оружия. В 1028 г. отец Вильгельма Завоевателя Роберт погубил с помощью профессиональной отравительницы своего брата и соперника герцога Ричарда III. Паломничество Роберта в Иерусалим, по-видимому имевшее целью искупить грех братоубийства ради узурпации престола, вроде бы подтверждает эти сведения. Но может быть, он хотел покаяться только в том, что прежде вел с братом войну. Как бы то ни было, спустя семь лет в Никее отравитель сам умер якобы от яда, данного одним из его приближенных. В глазах современников это был примерный конец, несомненная Божья кара. Очень может быть, что приведенные эпизоды имели целью запятнать фигуру предка Вильгельма Незаконнорожденного (Завоевателя), Дабы бросить тень на прославленного принца, который и сам будет обращаться к яду.
Напротив, в Англии после бурной эпохи норманнского завоевания, прекратились отравления королей. Иоанн Солсберийский не без гордости утверждал: «Британия всегда испытывала отвращение к ядам, употребление их против принцев здесь неизвестно». Однако автор «Поликратика» Упоминал о неведении в отношении ядов лишь для того, чтобы призвать к сохранению этого обыкновения. Дело в том, что в период усиления монархии положение менялось. В 1216 г. умер побежденный своими баронами король Иоанн Безземельный, которого незадолго до этого они заставили даровать Великую хартию вольностей. Его конец был приписан отравлению, совершенному послушником монастыря Швеншед, где монарх искал убежища. Монашек якобы услышал слова короля, что, как только его дела пойдут лучше, он резко поднимет цену на хлеб, дабы увеличить свои средства. Иоанн, которого самого подозревали в применении яда, демонстрировал таким образом возмутительное тираническое намерение, угрожавшее безопасности и жизни всей communitas Anglie. И этому намерению был положен предел при помощи яда.