Усиливающаяся власть всегда проявляет стремление к тирании. С точки зрение христианских авторов, начиная с Августина, это было испытание, посланное свыше. Таким образом, тираноубийство осуждалось. Однако связь venficium с колдовством делала этот modus operandi совершенно неприемлемым для христиан.
Следует признать, что распространенные представления об отравлениях в Римской империи V вв. слишком упрощенны. Тень Локусты заслонила последующих venfici, тень Нерона упала на Коммода. Нельзя сказать, что теперь вместо ядов пускали в ход исключительно холодное оружие. В империи, постепенно двигавшейся к христианству, этот коварный способ устранения неугодных существовал. Обычно к нему прибегали те, кто злоупотреблял властью, или женщины. В восприятии людей он смешивалея с порчей, гаданиями, колдовством. Преступления, связанные с отравлением, продолжали беспокоить власти, поскольку они нарушали политический процесс, разъедали общественные связи, подрывая стабильность системы. Применение яда стали выделять среди других убийств, как особо тяжкое преступление. Ужас перед отравлением отразила формула, появившаяся еще в эпоху Антонина Пия. Она продолжала жить в долгие века Средневековья, ибо позволяла соединять обвинение в убийстве ядом с другими тяжкими грехами и активно использовалась в политической борьбе.
Невозможно отделить политическое отравление от отравления как такового и от его оценки данным обществом. Если представление о «римском обществе» как о целостности от основания города до падения империи, о существовании некоего «римского» характера является упрощением, то, оценивая римскую политическую культуру, можно сказать, что этой цивилизации было присуще неприятие отравления. Оно проявлялось сильнее, чем в Греции, и отделяло ее от цивилизации восточной, обыкновения которой, как считалось, дурно влияли на римские нравы. Тем не менее между воплощенным в Фабриции нравственным идеалом и жизненной реальностью пролегала пропасть. Яд употреблялся в римском обществе уже в глубокой древности, задолго до того, как «побежденная Греция завоевала своего грубого победителя». Связывавшийся с магией, он естественно Проникал в сферу политики уже в республиканскую эпоху. В умах людей он тесно связьшалея с миром женщин и с медицинским сообществом. Подразумевалось, что отнять жизнь могут те, кто ее дает; отравить способен тот, кто поддерживает жизнь; чтобы приготовить яд, нужно уметь готовить лекарства.
Новые структуры и формы власти, которые складывались в 1 в., по-видимому, больше, чем прежние, благоприятствовали политическим отравлениям, хотя Тит в свое время утверждал, что империю можно приобрести или потерять единственно по воле судьбы, а никак не через преступление. Принцепс назывался первым должностным лицом республики, но на самом деле он монополизировал высшую власть. Отныне она осуществлялась внутри его дворцов, в тени которых зарождались слухи и подозрения. Его род становился полем сведения счетов. За полтора века правления двенадцати цезарей было совершено больше всего отравлений. Изучавший «анатомию морали» ранних императоров Светоний, обнаруживал у них что-то вроде змеиной ядовитой железы. Отравление становилось практически органическим свойством политики дурного императора. Однако убийства ядом смешивались с другими преступлениями, и vene/Icium пока не воспринималось как summum мерзости и злодеяния. Важная идея о том, что ядом убивать хуже, чем мечом, вырисовалась лишь после Тацита и Светония. Впрочем, и такая оценка не останавливала действий заговорщиков-отравителей, которые притом редко ограничивались ядом. Зато она хорошо служила разоблачению и уничтожению врагов. В 70-120 гг. в политических элитах не столько применяли яд, сколько обвиняли в его применении. В неспокойные времена поздней империи инкриминирование отравления стало эффективным политическим оружием. Вместе с тем сама власть в тот период достигалась и сохранялась при помощи военной силы, а не яда. Приближалась эпоха «варварских» королевств.