И сомнения развеялись.
– Привет, Полина, – тихо произнес мой голос, когда мы подошли друг к дружке совсем близко, – не ожидала тебя увидеть…
Я не просто не ожидала ее увидеть. Даже если бы все это время у меня не было ни малейших сомнений в том, что она жива, я бы никогда не догадалась, что встречу ее там.
– Ну, для меня это тоже сюрприз, – радостно отреагировала она. Могу заверить, что в обоих наших сердцах родилось любопытство:
– Так вот где ты пропадаешь, – бросила я в попытке продолжить разговор, – решила переехать в город.
– Я всего лишь несколько недель здесь. Только начинаю осваиваться. А ты? Ты как давно в Киеве, и надолго ли?
– Пока не знаю, все зависит от приемной комиссии, – вздохнула я.
– Все ясно, ты таки решила попытать свое счастье в Шевченко?
– Неужели моя мама рассказывала об этом на своих лекциях?
– Не бойся, она редко позволяла себе лирические отступления, чтобы поболтать о личном. Насколько я помню, это единственное, чем она обмолвилась о тебе, – заверила она, направляясь к выходу, и я последовала за ней.
– А что тебя привело в столицу?
– Да то же самое, что и тебя. Только до универа Шевченко мне еще далековато. Я на дизайнера хочу поступать.
– Это прекрасно, – обрадовалась я, – с дипломом нашего техникума великих высот не достигнуть.
– Наверное, это еще зависит от того, сколько усилий прилагать. А в техникуме у меня еще и специальность была другая.
Мне приятно было слышать, что Полина была в хорошем расположении духа, и что я чувствовала ее искреннюю радость меня видеть. Приятно было еще и то, что она не держала зла на техникум, где работала моя мама, несмотря на то, что ей там приходилось несладко. В коридоре мы встретили дядю Ивана, который вместе с одним из дьяконов что-то пылко обсуждал. Полина предложила вместе пообедать в «Пузатой Хате» недалеко от церкви, и я сообщила дяде, чтобы меня не ждали. Он согласился, радуясь, что я так быстро нашла друзей в церкви.
За чашкой кофе с блинчиками Полина поразила меня рассказом о своей жизни в Америке, а я ей поведала о том, как мы жили без нее все это время. Мне не терпелось рассказать ей о Яне и о том, что недавно он закрутил роман с одной первокурсницей. Но, по видимому, ей это было бы не интересно. Она просто убедилась, что правильно сделала, не ответив на его сообщение. Похоже, ее больше заинтересовало то, что произошло с другим человеком…
– Кстати, его соседа, странного такого, по кличке «бетон» или «кирпич» посадили, – из всей той массы событий, которые пропустила Полина за полтора года, я старалась выбирать только самые яркие.
– За что же? – поинтересовалась она, хотя мой ответ не был для нее неожиданным.
– Не знаю, за какие-то финансовые махинации. Причем, представь, он мог бы отделаться тремя годами, так как было что-то несерьезное, а он был просто соучастником. Но говорят, что он перешел дорогу каким-то крупным шишкам, и ему приписали еще несколько преступлений. И, представь, он ничего не смог доказать. Говорят, он там надолго.
«…И он ничего не смог доказать…». На мгновение Полина застыла в молчании, и я лишь пыталась угадать эмоцию, промелькнувшую на ее лице. Она всеми силами пыталась понять, какие чувства теперь испытывает по отношению к своему обидчику. Кажется, до того момента, как она узнала, что произошло, ей удалось исполнить свое новогоднее обещание. Ее ненависть давно угасла, как и угасла боль от нанесенной им раны. И все же, внезапно она вспомнила что-то, что напоминает маленькому, совсем незначительному человеку, о верности его Всемогущего Отца. В то мгновение, когда я заметила, что ее внимание отвлеклось от моего рассказа, она просто вспоминала одну из первых проповедей пастора Диаза, и 19 стих из 12 главы послания к Римлянам, когда он говорил о том, почему мы должны прощать, и что Бог отомстит за нас…
Мы еще долго растягивали свои порции блинов, насыщая наше любопытство информацией друг о друге. А перед тем, как разойтись, мы молились. Не о том, чтобы поступить, но чтобы все произошло так, как это угодно будет Богу. Очевидно, так и получилось, я поступила, а Полина
– нет…
– Тебе очень грустно? – тихо спросила Марина, опять войдя без стука в комнату старшей сестры спустя несколько дней, после того как стали известны результаты ее вступительных экзаменов.