— Всех? — Бак замер, пытаясь осознать ужасающие масштабы произошедшего. — Они убили всех…
— Не время терять присутствие духа, пацан. Сперва нужно понять, как пережить это дерьмо, а оплакивать погибших будешь позже, — она перевела свое внимание на Теллана. — Так ты говоришь, что вас для этой операции отбирал сам Отец. Почему так? Какие были критерии отбора?
— Не уверен, что могу ответить, но мне кажется, не брали тех, кто раньше жил поблизости.
— А вот это очень интересно. Не боевой опыт и способности? Ты уверен?
— Уверен ли? — Теллан хмыкнул. — Не хотелось бы кичиться, но я в одиночку умудрился четверых убить в южном лагере. Какой тут может быть боевой опыт?
— Они… всех… — Бак сел на траву, спиной к костру, подтянул колени к груди и, обняв их руками, стал покачиваться. — Они сожгли всех…
— Перебей меня, если я где-то ошибусь. Вас в долине не больше сотни и добрая половина – разведчики.
— Скорее треть, — поправил Теллан.
— Они… всех…
— Ага. Треть. Теперь к лагерям. Их всего четыре: основной с провиантом – в деревне, и по одному на каждую сторону света кроме севера, там укрепления установлены на перевале.
— Все верно.
— Все сгорели… — Бак не знал, что с ним происходит. Его голову будто окутало туманом, а думать он мог только о том, как горит купеческий сарай. Он столько раз видел этот сарай раньше. Бесчисленное множество раз. Они иногда вместе с Ниром сидели за его углом по вечерам, прячась от взрослых, и болтали о том о сем. Обычные детские разговоры, не больше. Но теперь все эти наивные, светлые воспоминания окрасились в цвета пламени. Крепкие доски сарая в сознании Бака полыхали ярко, с гудением присущим огню в кузнице Ульфа, но в этом гудении было кое-что еще, новый оттенок, посторонний звук – крики сотни деревенских жителей, сгорающий заживо.
Парень не мог себе представить ту боль, которую испытывали его родные и близкие в последние минуты своей жизни. Воображение рисовало ему, как их кожа постепенно обугливалась, покрываясь твердой коркой, наподобие той, которая сковала его пальцы в клешню. Их лица искажали гримасы отчаяния и ужаса, а из ртов вырывались вопли, раздирая глотки до крови. Но боль… такую боль невозможно вообразить, не испытав ее хотя бы однажды.
Еще он не мог представить, как у человека вообще поднялась рука запереть их там и бросить факел внутрь. Он всеми силами хотел оправдать этот ужасный поступок, но не мог. Просто не мог придумать достаточного повода. Его юной и наивной душе было мерзко осознавать, что есть на свете настолько испорченные люди. Да, испорченные. Именно это слово он выбрал, для их описания. Не злые, не жестокие – испорченные. И во что бы то ни стало, он хотел их «исправить».
— …а здесь стоит телега? — Аделаида показывала кортиком в плохо начерченную на земле схему деревни.
— Нет, — ответил рыцарь, стирая ладонью добрую половину рисунка и начиная выводить пальцем новый, — вот тут. А здесь…
— Аделаида, — Бак перестал качаться и замер, словно всматриваясь в чащу леса. Если бы не повязка на глазах парня, Теллан был бы уверен, что все именно так.
— Не отвлекай, — она, не отрываясь от разглядывания рисунка, отмахнулась.
— Аделаида, — повторил он более настойчиво.
— Да чего тебе?
— Помнишь свой долг?
— Конечно, пацан. А это может подождать?
— Я знаю, как ты можешь его вернуть, — голос Бака стал холодным и безжизненным. — Убей их. Убей их всех, для меня.
***
Южный лагерь разведчиков был простым, без изысков. Две двухместных палатки из парусины да кострище – это все, что было нужно рейнджерам для жизни. Правда сами рейнджеры были уже давно мертвы. Их тела лежали в разных частях лагеря, и по всему было понятно, что здесь произошло небольшое сражение.
Первым делом сержант нового, укрепленного отряда приказал похоронить покойных в братской могиле. С мертвых разведчиков сняли все обмундирование, ведь в небесных чертогах оно им не пригодится, после, трупы стащили в небольшой ярок неподалеку и закопали.
Затем, по указу все того же сержанта и под его чутким руководством, началось возведение защитных баррикад. Устройство обороны было простым, но, в то же время, действенным. В лесу рубились ветки достаточной толщины, чтобы человек не смог голыми руками их переломить. Длинной же они были в половину роста или выше. Эти ветки надлежало связать вместе посередине в некое подобие ежей, и расставить их по периметру лагеря. Подразумевалось, что такие стены из колючих связок задержат потенциального противника, уменьшая шансы на внезапную атаку, и дадут поднять лагерь по тревоге.