В противовес авторитету Петра мы, однако, читаем в Евангелии от Иоанна о неоднократных колебаниях Петра (Ин. 18:25–27; 19:26; 21:15–24), потому что Иоанн считал себя лучшим и самым верным учеником Христа. Иисус передал всем своим апостолам (и их преемникам, епископам) апостольскую миссию и право управления церковью. Тогда зачем понадобилось первенство Петра? По мнению Святого Киприана, епископа карфагенского (ум. в 258 году), это было необходимо для того, чтобы и при коллегиальности сохранилось и было подчеркнуто единство церкви. Петр как апостол был равен остальным, но ему была дана внутри церкви особая, конституционная по природе власть, и, как таковая, она имела наследственный характер. Примат папства, исторически формировавшийся принцип авторитета и его практического воплощения имел первоочередной функцией сохранение единства управления и вероучения церкви.
Основная, упомянутая выше догма католической церкви и по сей день — учение об апостольстве. В то же время можно доказать, что легенды о 12 апостолах появились только в первой половине II века. (Образ апостольской коллегии, символизирующий 12 родовых колен Израиля, появляется в срединной группе посланий Павла.) Очевидно, апостольская конструкция возникла, когда уже на деле образовалась епископальная церковь, и этот факт узаконен ее апостольским происхождением.
При реконструировании главных путей исторического развития церкви нам нужно исходить из того, что христианство географически возникло в Палестине в первой половине I века. Члены образовавшейся в Иерусалиме христианской общины были исключительно евреями, которые оставались в тесной связи с остальными евреями и сами соблюдали законы Моисея. По своему социальному составу самые ранние общины иерусалимских и иудейских христиан были из бедных слоев верующих. Следствием социального положения христиан, а также угнетения Иудеи римлянами было то, что древние христиане ненавидели богачей и представлявший их власть Рим. Улучшение своего положения они ожидали от прихода Мессии, который должен был низвергнуть Римскую империю.
Вера в скорое наступление конца света и враждебность по отношению к властям и богатым привели к тому, что первые христиане обращали свое имущество в деньги и жили в имущественной общности. Социальное положение первых христианских общин обусловило их внутренний демократизм. Среди них не было духовных и светских чинов, не было чиновников и каждый мог заниматься проповедничеством и пророчеством на общей культового характера трапезе — агапе. Независимые друг от друга и в основном изолированные, христианские общины не могли быть едины и в смысле вероучения. Решающее влияние на формирование их веры оказывала социальная среда и политическая обстановка, в которых они функционировали.
Уже в период иудейской войны (66–70 гг.) и еще больше после нее христиане оказались связанными с иудейской диаспорой за пределами Палестины. Подавление восстания Иудеи и уничтожение Иерусалима в 70 году разбросало по свету иудео-христианские общины Палестины. Беженцы искали и нашли приют прежде всего в восточных провинциях империи. К этому времени большое число евреев уже жило за пределами Палестины, в первую очередь в торговых центрах, в больших городах, таких, как Дамаск, Антиохия, Александрия, Афины, Коринф, в городах на побережье Малой Азии, а также и в самом Риме. На место воинственного мессианства, связанного с еврейским движением за независимость, вследствие поражения вооруженных восстаний пришло разочарование; выходом из кризиса были уход, бегство от действительности в область мечтаний. Вожделенное царство свободы и благоденствия постепенно переместилось в потусторонний мир.
Христианству за рубежами Палестины, если оно не желало выродиться в незначительную иудейскую секту, нужно было порвать с иудаистскими корнями. Это и был первый разрыв (разрешение). Но перемены давались нелегко. Большинство иудео-христиан (которые по традиции считали своими вождями Петра и большинство апостолов) неодобрительно отнеслось к отклонению миссии в сторону языческого (главным образом — эллинистического) мира. Поэтому они считали обязательным исполнение Моисеева закона и язычниками, принявшими христианство. Дальнейшее распространение христианства, таким образом, натолкнулось на сопротивление евреев. В то же время все большее число неиудеев (язычников) присоединялось к христианам. Это благоприятствовало развитию того направления в христианстве, которое связано с именем апостола Павла (так называемый паулинизм), считавшего ненужным и даже вредным соблюдение закона Моисея как евреями, так и язычниками, перешедшими в христианство.
Проблема отношения к иудаизму отразилась в легенде о так называемом апостольском соборе, состоявшемся якобы в 49 году н. э. в Иерусалиме. На соборе, согласно легенде, председательствовал сам Петр. Созыв собора был обусловлен спором, возникшим в Антиохии; нужно было принять решение: обязаны ли крещеные язычники соблюдать иудейский закон. Совет апостолов, то есть орган коллегиального руководства церкви, решил: нет! Значение Иерусалимского собора важно не только в силу этого решения, но и в силу того, что он показал руководящую роль Петра, его претензию на верховенство. Но собор как коллегиальный руководящий орган принял свое решение вместе с Петром, ведь тогда еще не сформировалась иерархическая церковь.
Второе восстание в Иудее (116–117 гг.) ускорило отделение иудео-христианства от паулинизма. Иудео-христиане оказались в меньшинстве. Последний толчок к разрыву дало восстание Бар-Кохбы, вспыхнувшее в 132 году и потопленное в крови в 135 году. Последовавшие за ним преследования заставили крещеных отказаться от всякой общности с иудеями. «Такой поворот оказался решающим: он позволил христианству, вышедшему из рамок народно-племенной религии, оказывать влияние на все народы всей империи»[7].
Эмансипация христианства от иудаизма благодаря контакту с эллинизмом сделала его универсальным для всей империи. (Например, в империи и Библия получила вначале распространение на греческом языке.) С завоеваниями Римской империи ускорилось проникновение в нее восточных (гностических) религий, которое во II веке, то есть с распространением христианства, достигло своего апогея. Стержневой мыслью мистических религий, как и христианства, было трансцендентальное ощущение искупления и свободы (то есть на «том свете»). Эти мистические религии обеспечивали идеологические рамки социальным волнениям в провинциях.
Центрами дальнейшего распространения христианства во второй половине I столетия были уже эллинистические общины. Первой древней церковью, состоявшей из греков, была община в Антиохии. А христианско-античную культуру выпестовала являвшаяся последним бастионом восточно-античной философии египетская Александрия, которая одновременно обеспечила завоевательную силу все более латинизировавшегося христианства. То, что христианство перешло из еврейского гетто в эллинско-римский мир, символически отражает тот факт, что после крушения в 70 году Иерусалима почетное первенство перенимает христианская община столицы империи — Рима. Но первым посредником-передатчиком возникшего на Востоке христианства в Италию и западный мир был не Рим, а латинизированная провинция Африки — Карфаген.
Однако наряду с эллинизмом решающую роль для христианства сыграл и Рим. В учении апостола Павла синтетически слились три исторических элемента: иудейская склонность к пророчествам, греческий интеллектуализм, а затем и римская цивилизация, обеспечившая уже в мировом масштабе организационные условия для расцвета христианства. Историческое значение христианства, которое представлял Павел, состояло в том, что и в движении, и в идеологии на передний план выдвинулась мысль, которую апостол Павел сформулировал в Послании к галатам так: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3:28).