Они рвались к действию изо всех сил, группировали вокруг официальных позиций невероятное количество лиц и вскоре сообщили о 6 000 стрелках и 150 артиллеристах с костылезабивочными машинами. Все эти храбрецы лишь ожидали сигнала. Между тем требовались, конечно, деньги для финансирования их рвения, и Шарпентье с Домаленом, действительно, получили несколько сотен тысяч франков от версальцев через посредство Дюрушу.
К концу апреля обнаружился опасный противник в лице Лемера де Буффона, отставного морского офицера и временного губернатора Кайены. Вместо вербовки буржуазных рекрутов, что он назвал смехотворной идеей, Бофон предложил парализовать сопротивление посредством опытных агентов, которые провоцировали бы сбои и дезорганизацию учреждений Коммуны. Его план, вполне соответствовавший взглядам Тьера, был встречен благосклонно в Версале, который дал ему полную свободу действий. Он подобрал в помощники двух решительных людей — Ларока, банковского клерка, и Ласни, отставного офицера легиона Шелшера.
Помимо этого, в министерстве засели другие ищейки. Эльзасский Аронзон, полковник добровольческого корпуса во время войны, которого выгнали сослуживцы, обвинившие его в Туре в краже. Францини, позже высланный из Англии по обвинению в мошенничестве. Барраль Монто, который дерзко зашел в военное ведомство и, благодаря своему апломбу, добился звания командира седьмого легиона. Аббат Челлини, капеллан неизвестно какого флота под патронажем Жюля Симона. Наконец, сановные заговорщики, великие полководцы, обойденные революцией — Люлье, Дю Биссон, Гарнье д’Абен. Эти честные республиканцы не могли позволить Коммуне погубить Республику. Если они получали деньги от Версаля, то только для того, чтобы спасти Париж и Республиканскую партию от обитателей ратуши. Они хотели свергнуть Коммуну, но предать ее — о, нет, ни в коем случае!
Некий Брие Сен‑Лагье составил подробный отчет обо всех этих рыцарях, и секретарь Тьера, Тонсен‑Дюмерсен, впоследствии осужденный на три года за мошенничество, ездил между Парижем и Версалем, доставлял деньги, надзирал и держал в руках все нити многообразных заговоров, за одним из которых часто следовал другой.
Отсюда постоянные коллизии. Мерзавцы жаловались друг на друга. Брие Сен‑Лагье писал: «Прошу господина министра внутренних дел последить за Лемером де Буффоном. У меня есть сильные подозрения, что он бонапартист. Полученные деньги он в значительной степени использовал для оплаты своих долгов». Для сравнения в другом донесении говорилось: «Подозреваю Домелена и Шарпентье, а также Брие Сен‑Лагье. Они часто встречаются в трактире Петер и вместо того чтобы заниматься великим делом освобождения, подражают Пантагрюэлю (персонажу, жадному до удовольствий из книги Раблэ). Они слывут орлеанистами (158).
Наиболее рисковому из авантюристов Бофону удалось наладить связи с генштабом полковника Анри Продома, с военной школой под командованием Воно и с военным ведомством, где начальник артиллерии Гийе, умудрился рассорить службу снабжения боеприпасами. Агенты Бофона, Ласние и Ларок, использовали в своих целях некоего Мали, который в обход ЦК назначил себя командиром семнадцатого легиона и дезорганизовал его до определенной степени. Артиллерийский офицер, капитан Пиги, предоставленный в их распоряжение министерством, начертил план расположения баррикад, и один участник этой банды смог написать 8‑го мая: «Нет никакой взрывчатки; армия может наступать под туш». То, прибегая к прямому подкупу, то, играя роль пламенных коммунаров, они знали, как добыть информацию. Неосторожность и опрометчивость функционеров особенно способствовали их деятельности. Штабные офицеры, начальники тыловых служб с важным видом обсуждали наиболее деликатные вопросы в кафе у бульваров, кишевших шпионами (159). Курне, сменивший Риго на посту префекта полиции, несмотря на важность этого учреждения, не улучшил службу общественной безопасности. Люлье, дважды арестовывавшийся и дважды бежавший из–под ареста, открыто рассуждал в кафе о необходимости свержения Коммуны. Тронсен‑Дюмерсан, известный двадцать лет как агент МВД, свободно гулял по бульварам, на виду у своих преследователей. Подрядчики работ по фортификации Монмартра каждый день находили новые предлоги для отсрочки выполнения заказа. Церковь Брея по–прежнему не трогали. Подрыв этого искупительного памятника предателю откладывался до вступления в Париж версальских войск. Лишь случай позволил раскрыть заговор Броссара, а добросовестность Домбровского — заговор Вейсе.