Кто был главным заговорщиком против Парижа? Крайне левые.
Что оставалось в распоряжении Тьера 19 марта для управления Францией? У него не было ни армии, ни пушек, ни крупных городов. В этих городах имелось оружие, а рабочие были настороже. Если бы эта мелкая буржуазия, которая населяет провинции, поддерживает революции столицы, последовала за движением, взяла пример с братского Парижа, Тьер не мог бы выставить против них ни одного полка. Какие были ресурсы у буржуазного главаря, чтобы продержаться, вернуть провинции, склонить их к поставкам солдат и пушек, которые должны были осадить Париж? Слово и горстка людей. Словом была Республика, людьми — признанные лидеры Республиканской партии.
Хотя упертых провинциалов раздражало само слово Республика, и они отказывались упоминать его в своих прокламациях, более хитрый Тьер произносил его с большим воодушевлением и, вопреки голосованию Ассамблеи (164), сделал его лозунгом своих подчиненных (165). С первых восстаний все провинциальные чиновники повторяли рефреном: — Мы защищаем Республику от раскольников (166).
Конечно, кое–что еще, помимо сельских избирателей, голосовавших в прошлом за Тьера, противостояло протестам против Республики. Бывшие герои Национальной обороны больше не представляли ценности даже для провинций. Тьер хорошо знал это и привлек незапятнанных, опытных деятелей, вернувшихся из изгнания. Их престиж еще сохранялся среди провинциальных демократов. Тьер встретился с ними в кулуарах, сказал, что в их руках судьба Республики, потрафил их старческому тщеславию и завлек их с таким успехом, что с 23‑го апреля (167), они служили ему надежными помощниками. Когда буржуазные республиканцы провинций увидели, что мудрый Луи Блан, образованный Шельшер и наиболее известные представители радикального авангарда бежали в Версаль и оскорбляют ЦК, а, с другой стороны, они не получали из Парижа политической программы или способных эмиссаров, эти республиканцы отвернулись и позволили угаснуть революционному пламени, зажженному рабочими.
Бомбардировка 3‑го апреля всколыхнула их немного. 5‑го апреля муниципальный совет Лилля, состоявший из знаменитых республиканцев, заговорил о примирении и призвал Тьера подтвердить приверженность Республике. Совет Лиона составил такое же обращение. Сен‑Омер послал в Версаль делегатов. Труа заявил, что связан «сердцем и душой с героическими гражданами, которые отстаивают свои республиканские убеждения». Макон призвал правительство и Ассамблею положить конец этой борьбе посредством признания республиканских учреждений. Такие же обращения выпустили Дром, Вар, Воклюз, Ардеш, Луар, Савой, Эро, Восточные Пиренеи и двадцать департаментов. Рабочие Руана заявили о своей поддержке Коммуны. Рабочие Гавра, отвергнутые буржуазными республиканцами, образовали независимую группу. 16‑го апреля, в Гренобле, 600 мужчин, женщин и детей пошли на вокзал, чтобы воспрепятствовать отбытию в Версаль войск и боеприпасов. 18 апреля в Ниме поток людей с красным флагом впереди прошел по городу, выкрикивая лозунги: «Да здравствует Коммуна!», «Да здравствует Париж!», «Долой Версаль!». 16‑го, 17‑го, 18‑го апреля происходили беспорядки в Бордо. Люди задержали нескольких полицейских агентов, грубили офицерам, забросали камнями казармы пехотинцев. Они кричали: «Да здравствует Париж!», «Смерть предателям!» Волнения охватили сельскохозяйственные курсы. В Сэнкуане департамента Шер, в Шарите–сюр–Луар, в Пуйи департамента Ньевр вооруженные национальные гвардейцы несли красный флаг. Кон последовал этому примеру 18‑го, Флери–сюр–Луар — 19‑го. Красный флаг постоянно реял в Арьеже. В Фуа люди остановили транспорт с пушками. В Вариле они попытались пустить под откос поезд с боеприпасами. В Периге рабочие–железнодорожники захватили оружие.
15‑го апреля пять делегатов от муниципального совета Лиона предстали перед Тьером. Он отрицал свою приверженность к Республике, поклялся, что Ассамблея никогда не станет Конституционной ассамблеей. Если он отобрал своих функционеров в рядах республиканцев, то только для того, чтобы уделять внимание всем партиям в интересах самой Республики. Он сказал, что защищал Республику от людей из ратуши, ее злейших врагов. Делегаты могут убедиться в этом даже в Париже. Он готов снабдить их охранными свидетельствами. Кроме того, если лионцы посмеют восстать, у него под рукой 30 000 солдат, чтобы подавить мятеж (168). Это была характерная для него речь. Все делегации получали один и тот же ответ, высказывавшийся с таким дружелюбием и благодушной фамильярностью, что провинциалы терялись.