Пока народ шумно толпился у двери, «защитники» голосовали предложение мэров — но за принятие его за основу без определения даты выборов (14): еще один иезуитский трюк. К 4 часам толпа вошла в правительственный кабинет. Рошфор напрасно обещал муниципальные выборы. Люди требовали учреждения Коммуны! Один из делегатов Комитета двадцати округов, взобравшись на стол, провозгласил упразднение правительства (15). Некую комиссию уполномочили решить вопрос о проведении выборов в течение 48 часов. Имена Дориа, единственного министра, который принимал защиту города близко к сердцу, Луи Блана, Ледрю—Роллена, Виктора Гюго, Распая, Делеклюза. Феликса Пиа, Бланки и Мийера приняли с шумным одобрением.
Возьми эта комиссия власть, произведи она чистку в ратуше, провозгласи она сбор выборщиков в минимальный срок, этот день был бы завершен весьма плодотворно. Но Дориа, Луи Блан, Виктор Гюго, Ледрю—Роллен, Распай, Феликс Пиа и Мотту отказались это сделать. Последовали бесконечные дискуссии, возник ужасный беспорядок. Деятели 4‑го сентября почувствовали, что пришло спасение. Они, улыбаясь, смотрели на победителей, которые позволили победе выскользнуть из рук.
С этого времени возникла непреодолимая путаница. Каждый кабинет имел собственное правительство и ораторов. Сумятица настолько усилилась, что около 8 часов реакционные национальные гвардейцы смогли под носом у Флоранса выручить Трошю и Жюля Ферри. Другие гвардейцы выводили Бланки, когда некоторые вольные стрелки пытались его освободить. В кабинете мэра, Этьен Араго и его помощники назначили на следующий день сбор выборщиков под председательством Дориа и Шельхера. К 10 часам об этом оповестили плакатами весь Париж.
Целый день парижане наблюдали за происходящими событиями. — Утром 31‑го октября, — говорит Жюль Ферри, — все население города, от низших слоев до высших, было абсолютно к нам враждебно. Все считали, что мы заслуживаем отставки. — Не только батальоны Трошю не волновались за судьбу правительства, но даже самый надежный из этих батольонов, который привел на помощь правительству генерал Тамисьер, командующий Национальной гвардией, по прибытии на площадь Ратуши опустил свои ружья дулами вниз. Вечером все поменялось, когда стало известно, что члены правительства были заключены под стражу, и, особенно, когда узнали, кто занял их посты. Эта мера показалась слишком радикальной. Тот, кто одобрил бы назначение Ледрю—Роллена или Виктора Гюго, не мог бы примириться с Флурансом или Бланки (16). Напрасно дробь барабанов, звучавшая весь день, взывала к оружию, это подействовало лишь к вечеру. Непокорные батальоны прибыли утром на Вандомскую площадь, большей частью уверенные, на самом деле, что выборы обеспечены. Офицерское собрание у биржи согласилось лишь дождаться голосования по кандидатурам Дориа и Шельхера. Трошю и беглецы из ратуши снова обрели преданную толпу сторонников. С другой стороны, ратуша опустела.
Большинство батальонов Коммуны, уверовавших в победу своего дела, вернулись в казармы. У здания осталась едва ли тысяча безоружных людей, единственный отряд неуправляемых стрелков Флуранса, который ходил взад и вперед посреди этой толпы. Бланки писал и писал памфлеты. Делеклюз пытался спасти некоторые остатки великого движения. Он встретился с Дориа, получил от него официальное заверение, что на следующий день состоятся выборы в Коммуну, и через день выборы состава Временного правительства. Он включил эти заверения в ноту повстанческого комитета, который объявил о своей готовности дождаться выборов, и добился подписей под ней Мийера, Флуранса и Бланки. Мийер и Дориа пошли знакомить с этим документом членов Совета обороны. Мийер предложил им покинуть ратушу вместе, обязав Дориа и Шельхера продолжить дело организации выборов, но при непременном условии, что будут исключены всякие преследования. Члены Совета обороны согласились с ним (17), и Мийер еще только говорил им: — Господа, вы «свободны» — когда представители Национальной гвардии потребовали письменных обязательств. Пленники возмущались тем, что их слова ставят под сомнение, в то время как Мийер и Флуранс не могли довести до сознания гвардейцев, что подписи ничего не стоят. Во время этого предсмертного анархического действа росло число батальонов порядка, а Жюль Ферри вышиб дверь, выходившую на площадь Лобо. Делеклюз и Дориа сообщили ему о соглашении, которого, по их мнению, они достигли, и уговорили его подождать. В три часа утра все еще царил хаос. На площади у ратуши били барабаны Трошю. Батальон бретонской полиции проник по подземному переходу посреди площади в Наполеоновские казармы, разоружил внезапным налетом многих стрелков. Жюль Ферри вломился в кабинет правительства. Недисциплинированная толпа не оказала никакого сопротивления. Жюль Фавр и его коллеги получили свободу. Когда действия бретонцев приняли угрожающий характер, генерал Тамисьер напомнил им о соглашении, заключенном вечером, и в заклад взаимного соблюдения обязательств оставил ратушу во власти сторонников Бланки и Флуранса. Трошю шествовал парадным шагом по улицам среди своих батальонов помпезного вида.