Утром Вроблевски получил приказ отойти в одиннадцатый округ. Он оставался на своих позициях и перенес центр сопротивления немного в тыл, на площадь Жанны д’Арк. Однако версальцы, овладев авеню Гобеленов соединились с колоннами от авеню Италия и Шуази в тринадцатом округе. Один из их отрядов, продолжая двигаться вдоль укрепленного вала, достиг насыпи Орлеанской железной дороги. Красные мундиры уже появились на бульваре Сен‑Марсель. Вроблевски, почти окруженный со всех сторон, наконец, был вынужден согласиться отступить. Более того, отступать было приказано подчиненным генерала. И вот, умелый защитник холма Кай переправился под прикрытием огня с моста Аустерлиц через Сену в полном порядке со своей пушкой и тысячей бойцов. Некоторое число федералов, которые упрямо оставались в тринадцатом округе, были окружены и взяты в плен.
Версальцы не решились препятствовать отходу Вроблевски, хотя они владели частью бульвара Сен‑Марсель, вокзалом Орлеан, а их канонерки двигались по Сене. Канонерки задержались на некоторое время у входа в канал Сен‑Мартин, но, набрав ход, они преодолели препятствие и вечером оказывали поддержку наступлению на одиннадцатый округ.
Наконец, весь левый берег оказался в распоряжении противника. В центре сражения оказались Бастилия и Шато д’О.
Теперь на бульваре Вольтера можно было видеть всех самоотверженных людей, которые не погибли, и чье присутствие не требовалось в их кварталах. Одним из самых активных был Верморель, который в ходе борьбы продемонстрировал отвагу, сочетавшую в себе пылкость и хладнокровие. Верхом на коне, обвязанный красным шарфом, он скакал от баррикады к баррикаде, подбадривая людей, доставляя подкрепления. К двенадцати часам в мэрии проводилось еще одно заседание. Присутствовали двадцать два члена Совета. Десять других членов Совета руководили обороной в своих округах. Другие были неизвестно, где. Арнольд сообщил, что прошлым вечером секретарь мистера Уошберна, посла Соединенных Штатов, вышел с предложением о посредничестве немцев. Коммуне, сказал он, достаточно сейчас только направить комиссаров в Винсеннес для выработки условий прекращения огня. Этот секретарь, представленный собранию, подтвердил свое заявление, и начались дебаты. Делеклюз не проявлял готовности принять этот план. Какие мотивы побуждали иностранца вмешаться? Положить конец пожарам и обеспечить гарантии этого, ответил тот. Но гарантии могли дать лишь власти Версаля, чей триумф в данный момент не вызывал сомнений. Другие утверждали всерьез, что отчаянная оборона Парижа вызвала восхищение пруссаков. Никто не задался вопросом, нет ли в этом нелепом предложении западни, не был ли самозваный секретарь обычным шпионом. Члены Совета ухватились за последний шанс спасения, как утопающие за соломинку. Арнольд даже предложил основу перемирия, подобную той, что выработал ЦК. Четырем членам Совета, включая Делеклюза, поручили сопровождать американского секретаря в Винсеннес.
В три часа они дошли до ворот Винсеннеса, но комиссар полиции не позволил им пройти. Они показали свои шарфы и удостоверения членов Совета. Комиссар настаивал на предъявлении охранного свидетельства Комиссии общественной безопасности. Пока проходил этот разговор, подошли некоторые федералы. — Куда вы идете? — спросили они. — В Винсеннес. — Зачем? — По поручению. — Последовала резкая перепалка. Федералы решили, что члены Совета хотели укрыться от правосудия, и даже собирались грубо обойтись с ними, когда кто–то узнал Делеклюза. Это спасло других, но комиссар все еще настаивал на охранном свидетельстве.
Один из делегатов побежал за ним в мэрию одиннадцатого округа, но даже по приказу Ферре часовые отказались спустить подъемный мост. Делеклюз сказал им, что на карту поставлено общественное благо, но мольбы и угрозы не смогли одолеть подозрения в дезертирстве. Делеклюз, обескураженный, вернулся назад. На некоторое время его заподозрили в трусости. Это было невыносимо для него.
У мэрии он обнаружил толпу, обругивавшую несколько флагов с вензелями в виде орлов, которые, как они утверждали, только что были отбиты у версальцев. Из Бастилии доставляли раненых. Мадмуазель Дмитриева, сама раненая, поддерживала Франкеля, раненого на баррикаде в предместье Сен‑Антуан. Когда Вроблевски вернулся с холма Кай, Делеклюз предложил ему пост главнокомандующего. У вас есть несколько тысяч решительных людей? — спросил Вроблевски. — В лучшем случае, несколько сотен, — ответил делегат. Вроблевски не мог взять на себя ответственность командовать в таких неравных условиях и продолжал сражаться простым солдатом. Он остался единственным генералом Коммуны, который был способен командовать корпусом. Он всегда просил присылать к нему те батальоны, от которых отказывались другие, умудряясь использовать их в деле.