Надежды многих обратились к его начальнику штаба, Росселю, молодому, сдержанному и аскетическому, перебесившемуся радикалу 28 лет. Когда он был капитаном инженерных войск в армии под Мецем, то пытался сопротивляться Базеню, и отказался сдаваться пруссакам. Гамбетта назначил его полковником инженерных войск в лагере Невер, где он и пребывал до 18‑го марта. Он был наивен, видел в Париже будущее Франции и свое собственное будущее. Он бросил службу и поспешил в столицу, где друзья определили его в 17-ый легион. Россель держался высокомерно, вскоре стал непопулярным и был арестован 3‑го апреля. Два члена Совета, Мало и Шарль Жерарден, освободили его и представили Клюзере, который назначил его начальником генштаба. Россель, вообразивший, что ЦК пользуется властью, появился там, видимо, для того, чтобы посоветоваться и найти людей, по его мнению, пользующихся популярностью. Его хладнокровие, техническая образованность, четкость речи, величественная осанка очаровали бюро, но те, кто были внимательнее, заметили его бегающий взгляд, верный признак внутреннего смятения. Постепенно молодой революционный офицер вошел в моду, его повадки консула не могли не понравиться публике, удрученной слабохарактерностью Клюзере.
Однако это обожание не было ничем оправдано. С 5‑го апреля, когда Россель стал начальником генштаба, он позволил замкнуть на себя все службы. Единственной, в какой–то мере организованной службой был Контроль над общей информацией, которым заведовал Моро. Каждое утро он обеспечивал военное ведомство и Коммуну подробными и очень красочными докладами о военных операциях и моральном состоянии Парижа.
В этом состояла почти вся политика Коммуны. Комиссия общественной безопасности, которая должна была проливать свет на большинство тайн, только мерцала неровным светом.
ЦК назначил Рауля Риго, молодого человека 24‑х лет, активно участвовавшего в революционном движении, гражданским делегатом в префектуру полиции, но под строгим руководством Дюваля. Из Риго под хорошим надзором получился бы хороший помощник, и пока был жив Дюваль, он не совершал ошибок. Непростительным промахом Совета стало назначение Риго во главе службы, где малейшая ошибка была чревата большей опасностью, чем пребывание на передовой. Его друзья, за исключением Ферре, Ренара, двух или трех других, были столь же молоды и импульсивны, как он сам. Они выполняли весьма деликатные функции по–мальчишески. Комиссия общественной безопасности, которая должна была контролировать Риго, лишь следовала его примеру. Они вели себя в комиссии по–компанейски, не сознавая, очевидно, что взяли на себя защиту и ответственность за 100 000 жизней.
Неудивительно, что вскоре мыши стали играть под носом у кота в префектуре полиции. Газеты, закрытые утром, по вечерам продавались на улицах. Заговорщики лезли во все службы, не вызывая подозрений у Риго и его компаньонов. Они не раскрыли, что им необходимо было делать. Производили аресты, словно совершали днем военные парады с привлечением крупных сил Национальной гвардии. После декрета о заложниках, им удалось только схватить четыре–пять известных священнослужителей: ярого бонапартиста, архиепископа Галльского Дарбоя; его заместителя Лагара; викария церковного прихода Мадлен, Дегерри, своеобразного де Морни в рясе; аббата Айара, епископа Сурата, и нескольких дерзких иезуитов. Только по случаю к ним в руки попал председатель Апелляционного суда Бонжо (137), известный инициатор экспедиции в Мексику (138).
Достойной осуждения беспечностью, за которую народ заплатил своей кровью, было освобождение преступников. Несколько национальных гвардейцев предали огласке тайны монастыря Picpus. Они обнаружили трех несчастных женщин, заключенных в клетки с решетками, а также странные предметы (139), корсетные изделия из железа, порку ремнем, пытки, напоминавшие времена Инквизиции, трактат об аборте и два черепа, еще покрытых волосами. Одна из узниц, единственная, которая осталась в здравом сознании, сообщила, что сидела в клетке десять лет. Полицейские довольствовались отсылкой монахинь в Сент‑Лазар (140). Жители десятого округа обнаружили женские скелеты в подземельях церкви Сен‑Лоран. Префектура лишь провела показательное расследование, которое завершилось ничем.