Ровно в час дня вдовствующая леди Рокминстер вплыла в номер майора Пенденниса, — можно себе представить, как он был счастлив принять у себя столь высокородную гостью. Кое-что майору уже было известно — он узнал от самого Пена, что его брак с мисс Амори не состоится. Накануне вечером молодой человек встретил в подъезде гостиницы мистера Фроша и, вспомнив о дядюшке (в первый раз за весь этот день!), осведомился о его здоровье; а потом прошел в кофейню и там написал несколько слов, чтобы осведомить своего опекуна о последних событиях.
"Дорогой дядюшка, — написал он, — если между нами были разногласия, то теперь они отпали. Вчера я побывал в Танбридж-Уэлзе и обнаружил, что приз, относительно которого мы колебались, уже захвачен другим. Мисс А., не пролив обо мне ни единой слезы, подарила себя Гарри Фокеру с его пятнадцатью тысячами годовых. Я поймал их с поличным и как застал, так и оставил его победителем.
Хочу вас порадовать: Тэтем пишет, что продал три моих поля в Фэроксе железнодорожной компании, за хорошую цену. При свидании расскажу вам кое-что еще, а пока остаюсь любящий Вас _А. П._"
— Я догадываюсь, какие вести вы мне принесли, — с улыбкой сказал майор, склоняясь в поклоне перед посланницей Пена. — Это чрезвычайно любезно с вашей стороны. Как вы прекрасно выглядите! Как вы добры! Как вы всегда благоволили к этому молодому человеку!
— А все ради его дядюшки, — учтиво отвечала леди Рокминстер.
— Он сообщил мне, как обстоят дела, написал мне очень милую записку, да, очень милую; и оказывается, капитал его несколько увеличился, да; и, приняв все в соображение, я даже не особенно жалею, что этот брак с мисс Амори est manque [91], хотя в свое время хотел этого… да, приняв все в соображение, я даже очень рад.
— Нужно его утешить, майор Пенденнис, — продолжала графиня, — нужно его женить.
Тут майор понял, в чем дело и о какой целью леди Рокминстер пожелала взять на себя роль посредницы.
Нет нужды пересказывать их беседу и распространяться о том, как графиня выполнила свою миссию, не слишком, в сущности, трудную. Почему бы Пену и не жениться, на ком он хочет, тем более, что таково же было желание его матери. Леди Рокминстер еще подкрепила эту мысль неким намеком, имевшим большой вес в глазах майора, но о нем мы умолчим, поскольку миледи, хоть и достигла весьма преклонных лет, но еще жива и есть опасность прогневить ее родственников; словом, сугубая любезность графини и ее забота о Лоре вконец покорили старика. А леди Рокминстер и вправду держала себя на диво кротко и ласково, и только один раз, когда майор заикнулся о том, что его мальчик делает мезальянс, вспылила и выложила ему все то, что бедный Пен и его друзья уже давно и смиренно признали, — что он Лоре в подметки не годится; что Лора достойна быть женой короля, что Лора — совершенство. И странное дело: убедившись, что такая знатная леди, как графиня Рокминстер, не на шутку восхищается Лорой, майор Пенденнис и сам проникся к ней восхищением.
Таким образом, когда Фрошу было приказано сходить наверх в номер леди Рокминстер и передать мисс Белл и мистеру Артуру Пенденнису, что майор желает их видеть, и когда Лора, румяная и счастливая, вошла в комнату под руку с Пеном, — майор протянул трясущуюся руку и ей, и племяннику, а затем приветствовал Лору и иным способом, от чего она еще больше разрумянилась. Румянец счастья! Ясные глаза, светящиеся любовью! Автор поворачивается спиной к этой группе и, глядя на своих молодых читателей, надеется, что когда-нибудь у всех у них глаза будут сиять таким же светом.
Когда выяснилось, что Пен ретировался без слова жалобы и что прелестная Бланш подарила свою юную любовь робкому вздыхателю с пятнадцатью тысячами годового дохода, в сердце и в доме у леди Клеверинг поднялось такое ликование, какого добрая бегум не знавала много лет, и между нею и Бланш воцарилось умилительное дружелюбие и сердечность. Пылкий Фокер торопил наступление счастливого дня и был готов всемерно сократить время траура, дабы вступить во владение столькими достоинствами и прелестями, которые до сих пор не принадлежали ему, а всего лишь, так сказать, причитались. Кроткая Бланш, идеал и мечта своего будущего повелителя, охотно шла навстречу желаниям влюбленного Генри. Леди Клеверинг переехала в Лондон. По ее приказу портнихи и ювелиры взялись за изготовление упоительных атрибутов Гименея. На радостях она и сэра Фрэнсиса не оставила своими милостями, и супруги примирились настолько, что он тоже приехал в Лондон, снова сидел во главе семейного стола и появлялся с набитым кошельком в своих любимых бильярдных и игорных притонах. Однажды, приехав обедать на Гровнер-Плейс, майор Пенденнис и Артур увидели там на роли лакея своего старого знакомого: мужчина в черном, с невозмутимой почтительностью предлагавший им на выбор сладкого или сухого шампанского, был не кто иной, как мистер Джеймс Морган. Среди гостей оказался и шевалье Стронг; он был очень в ударе и развлекал все общество рассказами о своих приключениях за границей.