— Который с мячом? Мой. А тебе что, офицер Лейб-гвардии, досье на него полное давать?
— Не-е, — широко улыбнулся Алик. — Сам найду, если захочу. А ты что-нибудь такое, школьное.
Николай снова перевёл взгляд на окно и пожал плечами:
— Школьное ему подавай… Бородин… Иосиф, если не вру. Да, Иосиф — или, если короче, Сиф. А вон, видишь, за ним следом длинноволосый мальчик бежит в красной футболке? И вон ту девочку, что на заборчик с ногами забралась. Они всегда втроём: Сиф, Саша, Надя.
— Бородин Иосиф? Вот забавно… — что забавного, Алик пояснять не стал, вместо этого аккуратно присел прямо на учительский стол и попросил: — Ну и расскажи мне о них что-нибудь.
— Ну… Троица эта как раз из тех, кому мой предмет даром не нужен. Считают они себя, представь себе, хиппи. Урок то и дело прогуливают, а если не удалось — то сидят с таким тоскливым видом, будто принцессы, в башне заточённые.
Алик фыркнул, закидывая ногу на ногу. Сравнение его позабавило, и он прищурился, требуя взглядом продолжения.
— Так что лучше их и не спрашивать. Саша, длинноволосый который, — он на самый конкретный вопрос может ответить такой философией о том, что войны — зло, что впору цитаты собирать и книгу выпускать. А Надя честно повинится, что не знает. И спросит, зачем девочке это всё зубрить, коли служить она не собирается. Так что оставь в покое и нервы себе не трепи, — проинструктировал Николай, подходя к своему гостю.
— Понял, — кивнул Алик, поглубже задвигаясь на стол, и закинул голову, чтобы глядеть прямо на Николая, снизу вверх. Глаза у него были весёлые, но вот беспечности в них не было и в помине. Да и веселье было какое-то… очень внимательное, цепкое. Только на самом дне плескалось что-то умильное, таким взглядом младшие братья на старших глядят — смутное стремление к равенству и огромное уважение.
— Ты мне глазки, братец, не строй, — погрозил пальцем Николай.
— Хорошо, — покладисто кивнул Алик. Да, братское сходство их было очевидно, и Алик, видимо, любил играть роль «послушного младшего брата».
— Ну вот и не строй, — добродушно хмыкнул Николай и, когда Алик отвёл всё-таки взгляд, продолжил: — А вот у Сифа этого есть одна забавная особенность. Правда, его она неизменно огорчает, но как-нибудь тебе может пригодиться.
— Какая же?
— Подожди, пока он глубоко о чём-нибудь задумается… и спроси. Главное — быстро и чётко, а то он очнётся. Если успеешь — он тебе столь же быстро и чётко, не задумываясь, ответит. Похоже, когда-то он военным делом очень увлекался, а теперь вспоминать об этом не хочет.
— Ещё забавнее… — задумчиво протянул Алик. — Ну, точно пробью его по базе… Такое ощущение, что я где-то его имя слышал.
— Кто его знает, — пожал плечами Николай. — Сколько помню — они всегда втроём, «хиппуют». Ну, о ком-нибудь ещё тебе рассказать? Выбирай, — он широким жестом обвёл двор.
Алик вытянул руку, чтобы из-под рукава пиджака показались часы, и покачал головой:
— Об остальных байки расскажешь вечером. Скоро уже звонок, верно?
Николай взглянул на большой циферблат, что висел над входом в класс, и согласился:
— Да… Вон, и выкрики стихают. Значит, скоро явится сюда мокрое стадо. Ну, готовься знакомиться. На тебя вся моя надежда.
— Не волнуйся, Николь, — заверил Алик, вставая. — Сберегу ребят в лучшем виде… А ты поезжай, отдохни, полечись, — заботливо добавил он под звуки звонка.
В коридоре, словно отдалённый гул истребителя, послышался с каждым шагом нарастающий топот, и вот уже в кабинет ворвался цветной вихрь, состоящий из мельтешения футболок, волос, рюкзаков и весёлого гомона. Мальчишки промчались по классу, кидая рюкзаки под парты, и следом за ними, переждав эту бурю за дверью, степенно вошли девочки. Шум постепенно стихал, переходя из гомона в любопытные шепотки — кто это стоит у доски рядом с Николаем Павловичем.
Когда все разместились, Николай, по обычаю негромко, поздоровался. Волей-неволей все затихли, чтобы слышать, что говорит учитель.
— Добрый день, ребята. Садитесь. Гена, что с вами? Вы мыслею гуляете по пляжу?
Мальчик тут же вскочил под смешки класса, судорожно застёгивая рубашку:
— Извините, пожалуйста, просто мне жарко было…
— Тогда, может быть, у вас жар? Временное помутнение рассудка? И вы забыли, что в школе ученик обязан выглядеть опрятно? Тогда обратитесь в медкабинет…
Ребята захихикали, а смущённый Гена торопливо застегнул последнюю пуговицу. Дождавшись, пока он одёрнет рубашку, Николай Павлович кивнул:
— Садитесь, садитесь.
Обведя класс внимательным взглядом, он убедился, что остальные ребята тоже более-менее оправили одежду, и повернулся к брату:
— Представься, чтобы их вопросы не мучили, — предложил он. Брат кивнул и шагнул вперёд.
— Здравствуйте, бойцы… тьфу, ребята. Нет, вставать не надо. Зовут меня Александр Павлович. Станкевич Александр Павлович. Как я полагаю, фамилия и отчество мои вам более чем знакомы. Верно?
Нестройный хор подтвердил, что так и есть.
— Я заменю Николя… Николая Павловича, я имею в виду, — поспешно поправился он, подмигивая ребятам. Те неуверенно заулыбались. — Сегодня я ещё просто посижу на уроке, а со следующей недели вся власть в сем кабинете перейдёт мне. Абсолютная монархия, так сказать, пока Николай Павлович изволит поправлять здоровье на курортах…
— Ну, это уже было лишнее, — кашлянул Николай. — Тебя, Алик… То есть, простите, вас, Александр Павлович, иногда заносит. Болтун, знаете ли, находка для шпионов.
Класс прыснул. Братья-Станкевичи, впрочем, тоже забавлялись происходящим.
— В общем, нам с вами предстоит через многое пройти. Как подсохнут лужи — отправитесь заниматься строевой подготовкой… Впрочем, насколько я вижу, — Александр явно копировал манеры своего брата — вплоть до интонаций, — вас наличие луж не смущает. Так что можем начать и пораньше…
По кабинету пронёсся стон. Все видели, как маршируют старшеклассники, и присоединиться к ним мало кто мечтал. Тоскливее всего стон прозвучал у третьей парты в центральном ряду — где, как раз, сидели белобрысый Сиф и его длинноволосый товарищ.
Дождавшись, когда эмоции поутихнут, Александр оптимистично закончил:
— Уверен, когда Николай Павлович вернётся, он будет поражён вашими успехами в деле военной подготовки. За сим я умолкаю, Нико… лай Павлович пусть ведёт урок, а я понаблюдаю со стороны, — с этими словами он прошёл в конец кабинета.
Тут над притихшим классом взмыла рука:
— А можно вопрос, Александр Павлович?
— Да? — обернулся Александр. — Как вас зовут, юноша?
— Андрей, — отозвался мальчик.
— Хорошо, Андрей, спрашивай.
— А вы… ну, это, у вас все в семье — преподаватели?
Сосед Андрея — тот самый Гена — пихнул его вбок, но и сам любознательный уже смутился и уткнулся взглядом в пол.
— Отнюдь, — улыбнулся Александр, разглядывая класс. Почти все обернулись к нему, даже яркая троица «хиппи». Остановив взгляд на Иосифе, Александр весело сообщил: — Вообще-то, честь имею служить в Лейб-гвардии.
И офицер — в общем-то, даже бежевый «гражданский» костюм не мог скрыть армейской выправки — готов был поклясться, что Иосиф при этих словах вздрогнул.
— Но педагогическое образование по следам моего любезного брата получил, — добавил Александр уже спокойным тоном и сел на пустующую последнюю парту. Двинул рукой, высвобождая часы из-под рукава, и печально заметил: — Ну вот, я отнял у урока целых семь минут. Прошу прощения.
От одного вида этих часов по некоторой части класса пробежал завистливый шепоток — о таком офицерском хронографе мечтали многие.
Правда, Иосиф, на которого изредка поглядывал Александр, участия в общей зависти не принимал. У него самого на руке болтались покоцанные, тёртые, с сеточкой мелких трещин в углу циферблата часы — почти такие же. И Александру этот мальчик становился всё интереснее. Ну не мог офицер Лейб-гвардии пройти мимо ряда очевидных нелепиц: малолетний хиппи с офицерским хронографом, не любящий, но знающий теорию военного дела — многое в этом перечислении было взаимоисключающим. И ладно бы просто странный хиппи — в конце концов, может, у него отец служил, вот и нахватался мальчишка — но Александра не покидало ощущение, что сочетание «Иосиф Бородин» он где-то уже слышал. И это «где-то» прочно ассоциировалось с родной Лейб-гвардией.