А ещё Савлов… Увы, его письмо было гораздо длиннее. Граф, похоже, сидел и по пальцам подсчитывал, сколько вопросов надо задать Заболотину. А когда пальцы кончились — написал. Да на такое по электронке отвечать даже неудобно.
Ага, в конце письма как раз и значится приглашение зайти в свободное время в кабинет Савлова. Вот и отлично. Заболотин уже встал, чтобы пойти к графу, но тут в кабинет, постучав предварительно, вошёл Котомин с ворохом бумаг.
— Вот, ваше высокородие. На подпись, по поводу комиссии по…
— Я один такой продвинутый компьютерный пользователь, умею пересылать всё по электронке и ставлю электронную же подпись? — не дал ему договорить Заболотин, которого совершенно не вдохновляла перспектива всё это читать и подписывать.
— Никак нет, ваше высокородие! Но вот так уж вышло, — Александр виновато пожал плечами. — Мне просто по дороге было, вы не думайте…
— Но вот так уж вышло, что я, по всей видимости, единственный, кто помнит, что с точки зрения закона электронная и ручная подпись равносильны.
Котомин ещё немного помялся на пороге, затем подошёл, сложил бумаги на стол и прищёлкнул каблуками:
— Разрешите идти?
— Иди. И передай, если тебе снова по дороге окажется, что в следующий раз вместо подписи напишу: «А какую подпись вы ставите в электронном журнале у дежурного на первом этаже?»… А можешь не передавать пока. Всё равно я ухожу к Савлову и прочитаю эти бумаги нескоро.
Котомин вышел, следом за ним вышел и Заболотин, не дожидаясь новых визитёров. Документы остались укоризненной кипой лежать на столе, как памятник человеческой нелюбви к всевозможным бумагам.
Перед кабинетом графа сидели несколько офицеров с весьма деловым видом, более присущим чиновникам, чем людям армейским. Полковник, которого это совсем не порадовало, доложил, что пришёл.
— Вы задержались, — недовольно сообщил граф, не вставая из-за стола.
— Простите, ваше сиятельство. Бумаги принесли из комиссии, — доложил Заболотин, мельком думая, что недовольно поджатыми губами граф напоминает капитана Аркилова. А ведь в письме говорилось про свободное время…
— Отчего же ими не занялся ваш ординарец? — поинтересовался Савлов, долгим недовольным взглядом окидывая подчинённого.
— Как вы должны знать, он в школе, ваше сиятельство. Учится, — Заболотин заставил себя говорить предельно вежливо. Как любой, прошедший войну, он не слишком жаловал «тыловых». А больше всего он не любил их манеру забывать сказать «вольно» и вечное недовольство малейшим несоблюдением устава.
Савлов, насколько можно было по нему судить, как раз и принадлежал к роду таких вот «тыловых». Он сидел и спокойно смотрел на вытянувшегося по стойке смирно Заболотина-Забольского. Даже жестом не показал, что можно расслабиться. Вот чего они все это так любят? Гордятся?
— Позовите его, полковник, — велел вдруг Савлов с искоркой интереса.
— Как прикажете, ваше сиятельство, — кивнул Заболотин и позволил себе осторожно заметить: — Но не хотелось бы без веской причины звать его из школы. Это вызовет ненужные расспросы учителей и школьников, а Сиф… Мы с ним не хотим, чтобы там знали, что он служит.
— Зря, полковник. И всё равно позовите его. Я хочу его увидеть, — попытки Савлова говорить терпеливо почти не увенчались успехом. Но, наверное, граф почувствовал напряжение, которое густело в воздухе, потому что кивнул, наконец, Заболотину: вольно, мол.
Полковник вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер — наизусть. Долгое время «в эфире» царили унылые гудки, но, когда полковник уже собрался повесить трубку, Сиф, запыхавшийся и весёлый, ответил:
— Да?
— Что такой радостный? — поинтересовался Заболотин, потом покосился на Савлова и спросил: — Твой классный руководитель сейчас где-нибудь в пределах видимости обретается?
— У нас как раз сейчас у неё урок будет. А что, дать? — скрывая удивление, уточнил Сиф.
— Давай, — согласился Заболотин. — Ты мне в Управлении нужен.
— Поня-ятно. Даю, — Сиф, по всей видимости, прикрыл ладонью микрофон мобильного, но всё равно было слышно, как он зовёт: — Тамара Александровна, извините, можно вас на минутку?
Далее, опять-таки судя по звукам, он без каких-либо комментариев сунул Тамаре Александровна телефон.
— Алло? — слегка окая, неуверенно спросила учительница.
Заболотин представился, избегая фамилии, и отпросил Сифа, стараясь не нарываться на вопрос: «Зачем именно?». И полковник, и Сиф не любили расспросов, особенно когда дело касалось военной службы. По счастью, вопрос так и не возник. Вернувший трубку себе, Сиф уточнил, куда конкретно отправляться, и пообещал быть.
— Скоро будет, ваше сиятельство, — сообщил Заболотин, убирая телефон в карман.
Савлов помолчал, затем неохотно сказал:
— Садитесь уж, подождите. Пока можно поговорить и о вашей командировке. Приказ я подписал, конечно, раньше, но время завести разговор выдалось только сейчас. Вас кто-нибудь в курс дела вводил?
В курс дела Заболотина, мягко говоря, ввели «с порога». Когда пришло письмо от Великого князя. Ещё раз выслушивать все эти геополитические тонкости у полковника желания особого не было. Но тут уж не выбираешь. Слушать начальника — это обязанность.
… Когда в кабинет постучал Сиф, Заболотин уже был готов сам встать и идти его искать, только бы прекратить краткий курс политических тонкостей. Ему никогда не было до них никакого дела. Даже в Управлении, среди бесконечных бумаг, Заболотин оставался действующим офицером и думал соответственно. Охранять Великого князя? Конечно. Почему охранять? А разве это важно? Ведь есть приказ: охранять…
— А-а… Разрешите войти? — робко спросил Сиф из-за двери.
— Входите, — отозвался Савлов.
Сиф успел где-то на ходу переодеть рубашку, правда, остался джинсах. Заболотин облегчённо вздохнул: в конце концов, всё не так уж и плохо. Рубашка уже форменная, джинсы — в этот раз хотя бы не драные и не «клешёные». И не расшиты цветочками, как с недавних пор полюбил юный фельдфебель разгуливать по дому. Обычные тёмно-зелёные джинсы, издали даже похожие на форменные брюки.
— Лейб-гвардии фельдфебель Бородин прибыл! Звали? — доложил Сиф, прищёлкнув каблуками начищенных сапог. Сапоги эти жили в Управлении вместе с остальной офицерской формой и поэтому за редкими исключениями оставались чистыми.
— Звал, — кивнул граф, внимательно разглядывая мальчика. Тот застыл: руки по швам, подбородок вперёд — идеальная стойка, не придерёшься.
— А почему не в форме, фельдфебель? — строго спросил Савлов, остановив взгляд на джинсах.
— Из школы, не успел переодеться, ваше сиятельство! — отрапортовал Сиф, бросая умоляющий взгляд на полковника. Ну, объясните ему!
— Ну ладно, — нехотя отступил Савлов — хотя Заболотин уже был морально готов к длиннейшему разносу на тему несоблюдения устава. — Вольно, фельдфебель.
Сиф слегка расслабился, но не позволил себе отступить от уставной позы. Нутром он чувствовал, что нужно чем-то компенсировать джинсы.
Савлов переводил взгляд с фельдфебеля на полковника и обратно, словно сравнивая между собой. Наверное, на отца Сифу Заболотин не тянул. И дело не во внешности, пусть Заболотин был черноволос, как цыган, а Сиф — белобрысый славянский чертёнок.
Но, всё же, что-то неуловимое — в позе, во взгляде — роднило сильнее очевидных кровных признаков.
— И как слу?жите, фельдфебель? — поинтересовался Савлов.
— Служу, ваше сиятельство, — пожал плечами Сиф.
— В действующие ряды перевестись не хотите?
— Как его высокородие захочет, ваше сиятельство, — бодро отозвался фельдфебель. — Как ординарцем был, так им и останусь.
Заболотин не сдержал улыбки. Это был принцип Сифа — всё свалить на других. Мол, чего я, ординарец — существо подневольное. Вот и попробуй после этого не чувствовать себя деспотом и эгоистом.
Но то сейчас. Четыре последних месяца войны и шесть лет мирной жизни поменяли бы любого… А тогда упрямый зверёк в человеческом облике не желал не только слушаться, но и даже просто слушать. Ему было плевать. И не с кремлёвского Ивана-Великого, а повыше — где-то с крыла истребителя, уходящего в поднебесье.