У Айрин перехватило дыхание. Прижав руки к груди, она шагнула навстречу Стеф.
— Как ты можешь так говорить? — сдавленным шепотом произнесла она. — Я всегда любила тебя. Мы все тебя любим.
— Да, я знаю, — задумчиво сказала Стеф. — Но вы — мои сестры. А любовь сестер, я знаю это, иногда становится скорее привычкой, чем чувством. Отец никогда не был откровенен со мной, да и ни с кем из нас после того, как умерла мама. И все это как-то странно перемешалось в моем сердце. Мне казалось, что так уж предопределено, чтобы я всегда жила в одиночестве, в плотно закрытой раковине, куда никому нет входа. Ведь если бы кто-либо туда проник, он обнаружил бы, что там не так уж много чего и есть.
— Как же так? — мягко спросила Айрин с глазами, полными слез. — Милая, да ты же, значит, просто никогда не понимала себя. Вики, Кэт и я всегда чувствовали, какая ты на самом деле, но не знали, как тебе дать это понять.
Стеф вытерла остатки слез и притянула Айрин к себе, усадив рядом на кровать.
— Ничего, ничего. Все будет нормально, — решительно заявила она. — Потому, что теперь я все поняла. Билл показал мне, что я могу быть любима, и в чем-то он даже научил меня, как я должна к себе относиться.
Айрин обняла Стеф за плечи и так крепко прижала к себе, что той на какое-то мгновение даже захотелось остаться здесь, в теплом и уютном родовом гнезде, согретом любовью старшей сестры.
— Мне будет так одиноко без тебя, — с нескрываемой грустью в голосе призналась Айрин.
Они долго сидели так, обнявшись, и впервые в жизни почти всю ночь вместе проплакали. И все же Стеф не изменила своего решения.
— Пора ехать, — твердо сказала она. — Пока Билл не начал меня разыскивать. Если я встречусь с ним, мне будет слишком трудно настоять на своем.
Айрин положила ей руку на плечо.
— Подожди до утра, — попросила она. — Я испеку тебе в дорогу свежие булочки с корицей и приготовлю еще всякие вкусные вещи…
— Не могу, — решительно отрезала Стеф, вставая. — Лучше уехать сейчас.
Айрин сидела на кровати, обреченно уронив руки на колени, и с отчаянием в глазах смотрела в окно, за которым ночь уже понемногу начала сереть, уступая место предрассветным сумеркам. Наконец, стряхнув оцепенение, старшая сестра поднялась и пошла к шкафу.
— Я помогу тебе, — тихо сказала она.
Уже наступило утро, когда Билл, проснувшись, обнаружил, что спал на кровати Джеффа. Он протер сонные глаза и взглянул на сына, свернувшегося калачиком у него под боком. Тихонько посапывая, мальчик сладко спал, будто и не было позади этой безумной ночи.
Билл осторожно сел, спустил ноги на пол и задумался, подперев голову руками. Он пытался говорить с Джеффом, когда они вчера ночью добрались до дома, но тот был слишком расстроен, чтобы воспринимать какие бы то ни было слова. Лежа на кровати уткнувшись в подушку, мальчик горько плакал навзрыд, словно хотел выплакать все те огорчения и обиды, что скопились у него за месяцы и даже годы. Сердце Билла дрогнуло. Он молча сидел возле сына и только гладил его по голове, пока рыдания не стихли. Джефф еще долго лежал с открытыми глазами, неподвижно глядя в стену перед собой. Билл не отходил от него ни на шаг, и только под утро, когда мальчик уснул, Билл позволил сну взять над собой верх.
Теперь его мысли обратились к двум женщинам, которые вчера оставались в гостиной. Что должна была подумать Стеф обо всем происшедшем? — спросил себя Билл. Расстроена ли она так же, как Джефф, переживая из-за сказанного мальчишкой?
Билл медленно поднялся и, не разбудив Джеффа, тихонько вышел из комнаты. Прямо за дверью на кушетке он увидел Оттилию, Она спала, не раздеваясь, в той же самой одежде, какая была на ней ночью.
Билл осмотрел дом и понял, что Стеф ушла. Проклятье, подумал он. Мне надо было хотя бы пожелать ей доброй ночи. Я должен был убедить ее, что Джефф сам не отдавал себе отчета в том, что говорит. Однако, как ни странно, Билл не испытывал ни малейшего сожаления, что провел ночь рядом с сыном. Стеф поймет, утешил он себя. Она всегда и все понимает, и в этом одно из ее главных достоинств.
Оттилия проснулась от звука его шагов и уселась на кушетке. Она протерла глаза и озабоченно взглянула на бывшего мужа.
— Ну, как он?
— Спит, — ответил Билл. — Я уснул вместе с ним, а то бы вышел раньше.
Он стоял напротив нее, опустив руки, и недобрым взглядом смотрел на женщину, которая много лет назад соблазнила и использовала его. Но теперь, надо было признать, он с ней тоже в расчете.
— Мы расстаемся, надеюсь? — жестко спросил он.
Оттилия лишь кивнула, пожалуй, впервые за тринадцать лет не обрушившись на него с обвинениями.
— Скажи, Билл, что мне делать? — прошептала она. — Я на все готова, лишь бы у него жизнь шла нормально.
— Пусть остается со мной, — не колеблясь, отрезал Билл. — Здесь у него будет настоящий дом.
Глаза Оттилии наполнились слезами отчаяния, но она не отвела взгляда. Холеной рукой, украшенной причудливыми кольцами — подарками отца, которыми тот, однако, не смог заменить ей родительской любви, она прикрыла дрожащие губы, с трудом сдерживая рыдания. Последовала долгая пауза. Пока длилось молчание, Биллу все время казалось, что Оттилия сейчас вновь начнет кричать, что нельзя мальчику жить без матери, что Джефф — ее сын, что он любит только ее, и прочая, и прочая. Но она лишь глубоко вздохнула.
— Сделай милость, — попросила Оттилия, — говори ему обо мне что-нибудь хорошее, хотя бы иногда.
Билл отвернулся, мысленно моля Бога дать ему сил забыть прошедшие тринадцать лет, смягчить ненависть, притупить остроту не раз произносившихся обидных слов, избавиться от накопившейся в их с Оттилией отношениях горечи. И лишь собравшись с силами, он снова взглянул в глаза и даже смог улыбнуться женщине, давшей жизнь его сыну.
— Думаю, я могу тебе это обещать, — сказал он.
Джефф проснулся через несколько часов, и Оттилия простилась с ним перед отъездом. Когда она уехала, мальчик вернулся в свою комнату и, надев наушники, спрятался от всего мира.
Теперь Билл наконец получил возможность уединиться на кухне и набрать номер Стеф.
— Алло? — голос Айрин звучал спокойно и устало.
— Айрин, это Билл. Позови, пожалуйста, Стеф.
После неловкой паузы Айрин сообщила:
— Ее здесь нет, Билл. Ночью она уехала в Оклахому.
Биллу показалось, что ему прострелили сердце.
— Что?! Как она могла уехать ночью? Она же до полуночи была у меня!
Айрин прокашлялась и лишь затем ответила:
— Мне очень жаль, Билл. Стеф уехала около четырех часов утра. Я пыталась ее отговорить, но она была непреклонна.
— Ладно, — проговорил он, волнуясь. — Пусть будет так. Дай мне, пожалуйста, ее адрес. Я отправлюсь за ней.
Билл потер лоб ладонью, ища глазами, на чем бы можно было записать адрес Стеф.
— Нет, — отрезала Айрин. — Не могу. Она просила меня этого не делать.
Билл стиснул трубку так, что, казалось, вот-вот переломит ее пополам.
— Айрин! — закричал он. — Я люблю Стеф! Сделай это ради меня!
Сердце Айрин дрогнуло. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с эмоциями.
— Стеф любит тебя, — наконец произнесла она. — И Джеффа тоже. Но она решила, что вы с сыном сейчас нужнее друг другу, и не хочет мешать.
Билл беспомощно озирался по сторонам. На лице его было выражение нестерпимой боли. В дверях он заметил Джеффа и нечеловеческим усилием воли заставил себя сдержаться.
— Айрин, ты же знаешь, что она не права. Пожалуйста, скажи мне хотя бы номер ее телефона.
— Не могу, Билл, — сквозь слезы прошептала она. — Я дала слово.
Он повесил трубку и в отчаянии закрыл лицо руками, почувствовав, как они у него дрожат.