Солнцев Ф.Г.
Серебряный трон царей Ивана и Петра
О судьбе, ожидавшей «зазорное лицо», в этом письме не сказано ни слова. Письмо было написано между 8 и 12 сентября. Вскоре после этого царским указом поведено исключить имя царевны из всех актов, где оно доселе упоминалось вместе с именем обоих государей. Затем был послан в Москву боярин, князь Троекуров, просить Софью удалиться из Кремля в Новодевичий монастырь. Софья медлила с исполнением желания царя. Только в последних числах сентября она переселилась в монастырь. Здесь она была окружена многочисленной прислугой, имела хорошо убранные кельи и все необходимое для спокойной жизни; только не имела свободы выезжать из монастыря и могла видеться единственно с тетками и сестрами, которым дозволялось навещать ее в большие праздники[142].
Началом действительного царствования Петра можно считать 12 сентября. К этому дню относится назначение царем некоторых вельмож на разные административные должности. Не ранее как в первых числах октября Петр явился в столицу, которую покинул в начале августа. Таким образом, кризис продолжался около двух месяцев.
Глава VI. Немецкая слобода
Молодой царь до 1689 года не принимал почти никакого участия в государственных делах. Он присутствовал лишь при торжественных аудиенциях и участвовал иногда в заседаниях Думы. С одной стороны, Софья не могла желать посвящения брата в тайны политики, с другой – он сам был занят своим потешным войском и прогулками на Яузе, Просяном пруде и Переславском озере, и поэтому не обращал внимания на дела.
Однако и после удаления Софьи Петр несколько лет еще не занимался политикой. До Азовских походов он предоставлял управление делами другим лицам и посвящал свое время любимым занятиям, учению, увеселениям.
Мало того, были и после падения Софьи разные случаи, свидетельствовавшие о том, что Петр не имел влияния и тогда, когда он по-настоящему должен был и желал иметь влияние. Укажем на некоторые примеры такого рода.
Мы увидим позже, что тотчас же после государственного переворота 1689 года завязались близкие отношения между Петром и генералом Гордоном. Царь нуждался в нем как в наставнике в области военной техники, как в собеседнике, вообще полезном своим многосторонним образованием. Он видел Гордона чуть ли не ежедневно. Однако патриарх Иоаким, который после падения Медведева упрочил свое положение при дворе, играл важную роль и имел сильное влияние, – не любил иностранцев, осуждал и прежде представление им должностей офицеров и был недоволен их положением в кругах высшего общества и при дворе. Неудачу Крымских походов патриарх приписывал участию в них еретиков. Когда шли приготовления ко второму Крымскому походу, патриарх в сильных выражениях говорил о Гордоне, утверждая, что нельзя надеяться на успех русского войска, если этим войском будет командовать еретик. «Вельможи, – рассказывает Гордон, – улыбались и не обращали внимания на слова патриарха»[143].
Бенуа А.
В немецкой слободе. Отъезд царя Петра I из дома Лефорта.
1909 г.
Тем важнее оказывается следующий факт.
Несколько месяцев спустя после государственного переворота Гордон, по случаю празднования рождения царевича Алексея Петровича (в феврале 1690 года), был приглашен к торжественному столу. Однако он не мог участвовать в обеде, потому что патриарх объявил решительно, что иноземцам в таких случаях бывать при дворе негоже. Можно думать, что Петру этот эпизод очень не понравился. Желая показать внимание оскорбленному генералу, он на другой же день после этого происшествия пригласил его отобедать с ним где-то за городом. На возвратном пути оттуда царь дружески беседовал с Гордоном[144].
Впрочем, и кроме патриарха были люди, не любившие иностранцев. Скоро после государственного переворота 1689 года были приняты разные меры, свидетельствовавшие о некоторой неприязни к иноземцам. В то время, когда отношения между Петром и иноземцами становились со дня на день более близкими (например в почтовом ведомстве были приняты меры для затруднения сообщения с Западом), почтмейстеру Виниусу было поручено просматривать все частные письма, прибывавшие из-за границы или отправляемые туда, и, смотря по содержанию, уничтожать из них те, в которых заключалось что-либо предосудительное. Об этих произвольных действиях администрации мы узнаем некоторые любопытные подробности из жалоб находившегося тогда в Москве польского резидента, а также из переписки генерала Гордона с сыном Джемсом[145].