Но рыцари плаща и кинжала в то время были еще больше озабочены расследованием, проводимым комиссией под председательством сенатора-демократа О. Пайка. Это было более широкое расследование деятельности Киссинджера, агентства национальной безопасности, ЦРУ, ФБР и ВМС. Пайк собирался провести обзор и шпионских операций подводных лодок ВМС, то есть сделать то, чего не пытался сделать ни один конгрессмен за тридцать лет с момента начала «холодной войны».
Пятидесятилетний Пайк был свободомыслящим человеком и немалым шутником. Он обычно носил старые, изношенные и даже совсем обветшалые костюмы. Но именно он несколько лет тому назад уличил ВМС в огромных перерасходах государственных средств и в карикатурной форме изобразил адмиралов, получавших надбавку к жалованию за риск полетов, а фактически за ту «опасность», которой они подвергались, сидя за своими письменными столами. По результатам проведенной Пайком проверки, родилась шутка о туалетных стульчаках и гаечных ключах, за которые военные платили сотни долларов. Когда он возглавил расследование разведывательной деятельности, пресса поначалу называла его профаном, несмотря на то, что он был выпускником Принстонского университета и школы права Колумбийского университета. К тому же долгое время был членом комитета по вопросам вооруженных сил, а в свое время проявил себя отважным морским пехотинцем.
Теперь он обещал за шесть месяцев тщательно разобраться со шпионажем в период «холодной войны». Для подводных сил это означало, что Пайк грозил вникнуть в суть операций по проведению слежки, вторжений в иностранные территориальные воды и столкновений кораблей. Военно-морские силы опасались, что он раскроет широкой публике сущность секретных военно-морских операций. В конце концов именно он возглавлял расследование, проводившееся палатой представителей по поводу провала операции разведывательного судна «Пуэбло». Это расследование определило, что причиной провала являлся поверхностный анализ обстановки и недосмотр ответственных лиц, направивших судно в опасные воды у побережья Северной Кореи.
Возможно, другой конгрессмен занимался бы планированием столь амбициозного расследования в шикарных конференц-залах или, попивая виски, в одном из частных вашингтонских клубов, из числа тех, которые не утруждают себя проставлением цен в меню. Пайк же планировал свое расследование, сидя в трусах и майке, попивая дешевое пиво со своим давним менеджером по предвыборной кампании А. Доннером, в небольшой квартире недалеко от Капитолийского холма. Они снимали ее на двоих в Вашингтоне, поскольку их семьи все еще оставались на Лонг-Айленде. Эти двое разрабатывали свою стратегию с энтузиазмом студентов, планирующих свою первую в жизни демонстрацию на территории университета. Решили, что Пайк начнет разбираться с этими самыми мощными в стране разведывательными ведомствами с проведения анализа соответствия затраченных на секретные операции средств и полученного результата.
Возглавляемый Пайком комитет конгресса был усилен группой молодых специалистов, часть из которых только что закончила расследование уотергейтского скандала. Они привнесли в работу комитета давнее недоверие к политическому истэблишменту и властям имущим, особенно ко всему тому, на чем обычно ставится гриф «совершенно секретно».
Эти члены комитета были непочтительны, держались весьма вольно, не признавая никаких авторитетов. И задавали свои вопросы, что называется, в лоб: Чем занимаются разведывательные ведомства? Во сколько они обходятся налогоплательщикам? Какую пользу извлекают из того огромного потока информации, которую собирают? И не являются ли их многочисленные и дорогие операции просто излишеством?
Одним из самых уязвимых мест для ЦРУ был, конечно, проект «Дженнифер». Он заставил Пайка задаться вопросом – было ли это, в лучшем случае, колоссальной неудачей или же абсолютной бессмыслицей в виде чека на предъявителя, выписанного на имя корпорации Ховарда Хьюза. Если бы Крейвен был посвящен в подозрения Пайка, они бы его воодушевили. Как только Пайк начал свое расследование по проекту «Дженнифер», Колби попытался применить те же приемы, которые срабатывали с редакторами газет и которые, похоже, действовали и на членов сената. Он предложил Пайку, как ему казалось, достаточно подробную информацию, чтобы удовлетворить его любопытство. На проводимых Пайком слушаниях по этому проекту Колби со своими сотрудниками попытался воспользоваться известной шпионской уловкой – настоять на проведении слушаний за закрытыми дверями, и это при том, что речь шла об одном из самых плохо скрываемых государственных секретов.
Конгрессмены уже начали заседание, когда в зал вошли представители ЦРУ. Это были суровые молодые люди, одетые в темные костюмы, с наушниками в ушах и с микрофонами. Они проверили комнату на наличие «жучков» в углах, под столами и креслами. Пайк и другие конгрессмены ошеломлено наблюдали за этим действом.
Затем вошла вторая группа агентов, меньшей численностью. Агенты несли большие черные кейсы, какие часто используют музейные работники для транспортировки особо ценных экспонатов. Пинкертоны также стали обыскивать комнату, причем ни один из конгрессменов не знал, что же они ищут. Это было похоже на двухактный спектакль с целью подчеркнуть всю серьезность происходящего. И эффект таких приемов, как правило, ощущался.
Последним в комнату вошел Колби с некоторыми из своих заместителей, знаменуя тем самым начало третьего акта. Защелкали открываемые замки на кейсах, и сотрудники ЦРУ стали осторожно вытаскивать большие пластиковые мешки, аккуратно размещая их на длинном столе перед конгрессменами. Члены комитета нагнулись вниз и попытались взглянуть через пластик на те бесценные предметы, которые были принесены под такой усиленной охраной.
Было слышно, как кто-то откашливался, но большинство членов комитета хранило гробовое молчание. Никто не знал, что сказать. Предметы, так торжественно разложенные на столе, оказались не более чем набором металлических осколков, весьма напоминавших ржавое железо.
Законодатели внимательно осмотрели осколки, притворяясь, что выражают почтение. Особенно когда Колби со всей серьезностью объявил, что это не что иное, как мелкие куски русской подлодки. Лишь позже члены комитета признавались друг другу, что то, на что они смотрели, могло быть чем угодно, даже отходами со строительной площадки, находящейся неподалеку. Демонстрация океанических карт с диаграммами означала для них почти то же самое. Что касается вопросов относительно соотношений сделанных расходов и полученной пользы, то Колби ловко избегал прямых ответов, прикрываясь туманными объяснениями, что общие расходы-де нельзя оценить, так как большинство фондов скрыто в других, более рутинных бюджетах. Выступление Колби было просто мастерским. К тому времени, когда шоу закончилось, ни один из членов комитета так и не вспомнил, что нужно задать вопрос о Ховарде Хьюзе.
Но представление, которое устроило им ЦРУ, оставило у конгрессменов ощущение, что их попросту одурачили. Это чувство не исчезло даже после того, как Колби, пытаясь произвести впечатление на членов комитета, показывал им снаряжение секретных агентов, включая особое приспособление, которое агенты называли «микробиошприц» – устройство, похожее на пистолет, стреляющий иголками, несущими в себе вещество, парализующее у жертвы центральную нервную систему. Бунтарские соратники Пайка были глубоко оскорблены этими шпионскими древностями. Если все это шоу было направлено только на то, чтобы оправдать проект «Гломар Эксплорер», то члены комитета еще больше убедились, в необходимости расследовать широкий спектр подводных операций. Люди Пайка приступили к изучению проблем, поднятых в статьях Херша об операциях «Холистоун», а также о столкновении подлодки «Гато».
Среди офицеров военно-морских сил распространилось мнение, что Пайк больше не играет по старым правилам, он вообще действует без правил, пытаясь влезть в наиболее секретные операции. Адмиралы рекомендовали, чтобы ВМС всячески препятствовали его расследованию. В то же время несколько подводников из числа ветеранов позвонили в комитет Пайка и рассказали о посадках подводных лодок на мель, о составлении фальшивых докладов о патрулировании, еще об одном столкновении, в результате которого, похоже, затонула советская подлодка.