Вместе с тем не давала покоя мысль, что если что-нибудь случится, то чертовски трудно будет объяснять, почему гражданский специалист оказался на этом плоту. Но ведь на борту находились раненые, отравленные газом, и замерзающие люди. У него не было времени на дискуссию.
Как только плот с Филом и Шелтоном спустили на воду, он тотчас перевернулся. Они ухватились за стропы, петлями охватывавшие днище плота, который матросы с «Таск» подтягивали к борту своего корабля, яростно борясь с волнами. Командир «Кочино» беспомощно наблюдал, как Шелтона отбросило в сторону и он пытался вернуться к плоту. Не было больше сил продолжать наблюдение за плотом, и он переключил свое внимание на экипаж своей лодки. У экипажа «Таск» было больше возможностей, чтобы попытаться спасти людей на плоту. Кроме того, «Кочино» была неуправляемой. Единственное, что оставалось делать командиру, это спасать оставшихся на лодке. Сгрудившихся вокруг него на ходовом мостике и в боевой рубке оставалось 57 человек. На нижних палубах и в кормовых отсеках оставалось еще 18 человек, из них 5 обожженных, включая старшего помощника. Находившиеся наверху также были в тяжелом состоянии.
Доступ в жилые помещения, где хранилась штормовая экипировка, был отрезан газом. Все замерзли, особенно кок Морган, который все еще дрожал от холода после падения в воду. Командир снял свою куртку и отдал стоявшему рядом матросу, затем снял ботинки и отдал их другому. Он остался в одной рубашке и носках с единственным желанием переправить часть экипажа на борт лодки «Таск». Если бы удалось сохранить на борту экипаж сокращенной численности, то ему удалось бы доставить «Кочино» домой, даже если ее пришлось бы буксировать. Он все еще был полон решимости не покидать корабль.
А лодка «Таск» опять потерялась из вида. Командир не видел завершающей попытки Шелтона и Фила достичь лодки «Таск». Он не знал, что волна сильно ударила Фила о борт лодки, и он остался безжизненно лежащим на воде вниз лицом. Матрос с лодки «Таск» бросился за борт, схватил и вытащил окровавленного, бездыханного Фила. Сразу же на палубе офицеры начали делать ему искусственное дыхание методом рот в рот. Через три минуты после Фила вытащили Шелтона.
Он был в сознании, но страдал от переохлаждения. Его перенесли в каюту, где, преодолевая сильную дрожь, не сумел впервые подробно доложить командиру соединения Бенсону и командиру «Таск» Вортингтону о катастрофе, происшедшей на «Кочино», об искрящих аккумуляторных батареях, взрывах и смертоносном облаке, которое распространилось по внутренним помещениям лодки.
На верхней палубе «Таск» в тот момент находились 15 человек, из них часть оказывала помощь Филу, у которого пульс не прощупывался, остальные пытались удерживать спасательную партию, чтобы ее не смыло за борт. Неожиданно огромная волна ударила о борт лодки, за ней еще одна, да с такой силой, что четыре металлические стойки, за которые крепился спасательный леер на верхней палубе для предупреждения падения людей за борт, оказались согнутыми. Мгновенно 12 человек было смыто за борт, в том числе и Фил.
Командир «Таск» Вортингтон и его экипаж начали внимательно осматривать поверхность моря. Фила и еще одного человека не обнаружили. Один человек лежал на воде лицом вниз. Командир пытался подвести лодку поближе к тонущим. Но ужасное положение становилось с каждой секундой еще ужаснее. В отличие от экипажа лодки «Кочино» у личного состава «Таск» было время для того, чтобы надеть штормовую экипировку, и теперь эта экипировка предательски тянула их на дно. Дело в том, что моряков облачили в экспериментальный тип цельных комбинезонов, предназначенных для защиты экипажей от арктического холода. В них были вшиты спасательные жилеты, а также прочно прикреплялись ботинки с помощью металлического крепления, которое можно было отстегнуть только специальной отмычкой.
На палубе эти комбинезоны выглядели прекрасно. Но когда они попадали в холодную воду, то некоторые жилеты начинали лопаться. Таким образом, единственной частью комбинезона, способной держать человека на поверхности, оставались ботинки, которые были скреплены так надежно, что в них оставались воздушные мешки.
Один из находившихся в воде людей старшина Джон Гаттермат отчаянно пытался плыть к спасательному лееру, таща за собой потерявшего сознание товарища. Эти двое были уже совсем близко, еще метров двадцать, и их можно было спасти. Но тут произошло нечто непонятное. Ноги Гаттермата стали высовываться на поверхности, увлекая голову в воду. Командир «Таск» с ужасом наблюдал, как Гаттермат боролся с ботинками, стараясь спастись, и видел, что Гаттермат отпустил своего товарища, который моментально утонул. Затем ботинки Гаттермата вновь вытащили его ноги на поверхность. Впоследствии Вортингтон записал в вахтенном журнале лодки: «Он стремился выровнять положение тела, пытаясь плыть, но не смог это сделать и захлебнулся, причем его ноги все еще оставались на поверхности. В воде оставались еще люди. Спасение утопающих продолжалось. Дополнительно несколько человек прыгнули за борт, чтобы оказать им помощь. Другие, уже находившиеся в воде, старались схватить и поддерживать товарищей, оказавшихся в более тяжелом состоянии. Лейтенант Филипп Пеннингтон пробыл в воде один час двадцать минут, прежде чем его вытащили на борт лодки. Раймонда Рирдона заметили на спасательном плотике, но его смыло волной, другой прыгнул в воду и схватил Рирдона».
К этому времени прошло два часа с того момента, когда людей смыло за борт лодки. Командир лодки Вортингтон встретился с почти невыносимой реальностью. В воде все еще находились семь человек, и почти наверняка без признаков жизни. Один из членов экипажа лодки «Таск» впоследствии рассказывал, что несколько человек погибли как Гаттермат, т. е. их ботинки торчали на поверхности моря.
Никто на «Кочино» еще не знал, что катастрофа уже занесла в свой вахтенный журнал смерть лодки. Но смерть тем не менее была у всех на уме. Остин думал о своей жене и двух детях, о том, что никогда больше не увидит их.
Командир «Кочино» продолжал оценивать и переоценивать ситуацию. Он сделал три попытки провентилировать корабль, но газ продолжал просачиваться. Он пытался послать несколько человек по верхней палубе над поврежденным аккумуляторным отсеком на корму, где находились врач и старший помощник, и куда газ еще не доходил. Но первые два человека, попытавшиеся добраться туда, чуть было не были смыты волной за борт.
Были сделаны две попытки приоткрыть люк боевой рубки, но каждый раз газ устремлялся наружу, навлекая несчастье. Картина пораженных газом людей была еще свежа в памяти командира. Он не мог рисковать подвергнуть той же участи людей, сгрудившихся на рубочном руле. Теперь оставалось только ждать и молиться. Прошло шесть часов с момента первого взрыва. Пожар все еще бушевал, когда сквозь туман появилась «Таск». Пройдет еще много часов, прежде чем командир «Кочино» узнает, что экипаж «Таск» уже сократился на 7 человек. Сейчас же в его уме была лишь одна мечта – доставить «Кочино» домой.
Рулевое управление на «Кочино» не работало. Все же командир надеялся довести лодку до более спокойного района, где он смог бы безопасно передать раненых на «Таск» и затем – полный вперед, чтобы доставить людей в Хаммерфест (Швеция) и в госпиталь.
Почти целый час он пытался следовать за «Таск», но безуспешно, потому что на «Кочино» вышло из строя рулевое управление. Один из раненых, находившихся на самой корме, умудрился восстановить рулевое управление. Несмотря на ранение, он весом своего тела нажал на трубчатый ключ и протиснулся в румпельное отделение. Моряк управлял рулевой машиной, слепо следуя командам, передаваемым по переговорной трубе. В результате «Кочино» смогла наконец следовать за «Таск». Часы показывали 19.10, прошло около 9 часов с момента первого взрыва.
По внутренней трансляции командир уверял раненых, что лодка приближается к Норвегии. Сегодня он уже однажды говорил, что осталось три часа ходу. А через четыре часа повторил свое обращение – осталось всего три часа. Хотя знал, что потребуется, по крайней мере, вдвое больше времени, чтобы достичь ближайшего берега. «Мы вынуждены сбавить ход, чтобы не страдали люди, поскольку волны перекатываются через ходовой мостик, – информировал командир, стараясь солгать как можно убедительнее. – Я верю, что вы поймете меня правильно».