Однако для истории политических и правовых учений, естественно, важнее различия, пролегающие в политико-правовой, духовной, культурной жизни. Они также очевидны. Греки приносили общее в жертву частному: нацией жертвовали ради общин, общинами — ради отдельных лиц. В политической, государственной сфере господствовал партикуляризм, верх одерживали интересы отдельных племен; род, т. е. союз потомков одного и того же родоначальника, у эллинов стал более значимым по отношению к государству и имел очень мало власти и влияния на каждого отдельного члена.
У италийцев, особенно у римлян, наоборот: в сравнении с сильно развившеюся ролью государства род утратил свое значение, но в полной мере сохранил его по отношению к отдельным лицам. Моммзен иллюстрирует данное положение тем, что у римлян родовое имя осталось главным, наиболее употребительным, и рядом с ним личные имена имели мало значения, были очень малочисленны и просты, иногда и вовсе не употреблялись в общежитии. У эллинов же, наоборот, личные имена пышны, громки, разнообразны, а родовые имена рано вышли из употребления[36].
Греков привлекал идеал созерцательной жизни, часто праздной, без каких-либо трудов. Римляне были убеждены в том, что каждый должен трудиться, полезную деятельность ставили на первый план. В религиозном отношении эллины сначала низвели богов до человека, а потом создали свой антропоморфный, олицетворенный пантеон. У римлян божество скорее отвлеченная идея, зато эта идея признавалась почти во всем и повсюду: и в быту, и в бою, и на государственной службе.
При общих взглядах на семью у италийцев власть мужа, и особенно отца, получила значительно большее развитие, чем у греков. В вопросах воспитания детей римляне держались более строгих принципов, чем эллины, прививая молодым почтение к отцу, уважение к государству, благоговение к богам. В отношении к рабам римляне сурово проводили линию на их бесправие; греки рано внесли в рабство смягченные формы.
В искусстве, почти во всех его видах и жанрах, расхождение особенно рельефно, и если его кратко суммировать, то можно выразить в виде короткого противопоставления: в Элладе понимали и ценили силу искусства, в Лациуме сознавали и понимали искусство силы. В искусстве политического руководства, государственного управления и строительства, в разработке и накоплении опыта и идеалов непосредственной демократии, в технике осуществления политической власти с активнейшим участием народа Греция сказала свое веское слово. Рим преуспел в государственных учреждениях, в структурах представительной власти, в юридических институтах и процедурах, в сводах законов. Рим оставил миру кодексы, отвечавшие на вопрос, что делать и чего не делать, а Греция — политическую правовую теорию, которая давала ответ на вопрос, почему это можно делать, а почему нельзя.
Античная Греция выделялась личностями своих законодателей. Граждане свободных республик во времена междоусобиц, будучи избранными на временную должность умиротворителей, составляли обязательные для враждующих сторон законы. Но, решая по совести затруднения настоящей минуты, они не заботились о постоянном органе, который мог бы в будущем с помощью толкований, развития, упразднения и дополнения приводить действующее законодательство в соответствие с новыми требованиями жизни. Именно таким органом — претурой — обладало позднее римское государство.
Глубокая разработка мировоззренческих основ древнего права, философско-правовых понятий сочеталась у древних греков (это же свойственно и древнему восточному праву) с совершенно конкретным характером юридических норм: «если кто-то совершил то-то, то он должен претерпеть то-то», что придавало им, по меткому замечанию Ф. Ф. Зелинского, подобие рецептов[37]. Одухотворение права, его возведение к нормам общего характера стало немеркнущей заслугой римской юриспруденции, вдохновленной греческой философией. В итоге не греческое, а римское право сделалось воспитателем новой Европы.
Идеальный мир прекрасного был для эллина дороже и выше всего, в наслаждении им он забывал и личные печали, и недостатки своего государственного и общественного быта. Преимущества эллинов более ярки и более бросаются в глаза. Но дарования римлян глубже, драгоценные их свойства: понимание того всеобщего, что рассеяно в частных явлениях, их гражданское самосознание и врожденное чувство долга и способность к самопожертвованию, искренняя вера в своих богов — скорее внутренние черты их характера. Отдельные личности могли страдать в таком народе, лучшие природные задатки и таланты могли не развиться в отдельных людях, но отношение отечества к своим гражданам, чувства и настроения этих граждан, понимание ими государственных задач были таковы, каких не знал грек. При государственном устройстве, основанном на самоуправлении, латины так развили свою государственность и вместе с ней достигли такого могущества, что им подчинились и эллинская нация, и весь мир.