И вот Уилл подходит к этому господину, останавливает его и говорит: «Ваши деньги, сэр!» Прохожий, видя, что Уилл один, замахивается на него своей палкой, однако Уилл, парень верткий и сильный, налетает на него и валит на землю; тот просит пощады, а Уилл божится, что перережет ему глотку. Пока разворачиваются эти события, мимо по дороге проезжает наемная карета, и тогда четвертый из нашей шайки, который стоял как раз на дороге, кричит: «Готовьсь!» Этим он дает знать, что пахнет богатой добычей, а опасности нет никакой, и напарник Уилла немедля бросается ему на помощь; они останавливают карету, в которой ехали доктор и хирург, возвращавшиеся от солидного пациента, получив от него, я полагаю, не менее солидный гонорар, поскольку у них отняли два туго набитых кошелька, один с одиннадцатью или двенадцатью гинеями, а другой с шестью, не считая карманной мелочи, двух пар часов, одного кольца с бриллиантом да еще ящичка с хирургическими инструментами из чистого серебра.
Пока наши дружки были заняты делом, Уилл стерег пешехода, которого повалил на землю; впрочем, он пообещал не убивать его, если тот не будет шуметь, однако не давал ему даже шевельнуться, пока не услышал снова стук кареты и не убедился, что дело на той стороне дороги обделано чисто. Тогда он оттащил человека от проезжей части, связал ему за спиной руки и посоветовал лежать смирно, не шуметь, посулив через полчаса вернуться и развязать руки, в чем дал честное благородное слово, а ежели тот закричит, то он вернется, чтобы прикончить его, сказал он.
Бедняга пообещал лежать смирно и не шуметь, и свое обещание сдержал; в кармане у него оказалось всего одиннадцать шиллингов шесть пенсов, которые Уилл и забрал, а потом примкнул к остальным; когда они встретились, я находился уже около Пиндар-оф-Уэйкфилд, и мне тоже представился случай крикнуть: «Готовьсь!»
Я увидел двух бедных женщин, одна смахивала на няньку, другая на горничную, и направлялись они в Кентиш-Таун. Поскольку Уилл знал, что я новичок в этом деле, он тут же подлетел ко мне на подмогу, однако, увидев, что дело выеденного яйца не стоит, сказал: «За работу, Полковник!» Я подошел к женщинам и, обращаясь к старшей, то есть к нянюшке, сказал: «Не спешите так, я хочу с вами поговорить». Они, видимо, испугались и остановились. «Не бойся, милая, — сказал я горничной, — пошарь-ка лучше на дне своего кармана, и, пусть сумма невелика, дело сразу устроится, я вас не обижу». Как раз в это время к нам подошел Уилл, которого они раньше не видели и потому от неожиданности вскрикнули. «Перестаньте, — говорю я, — не вопите, если не хотите заставить нас против нашей же воли действовать силой. Отдавайте-ка все ваши деньги без лишних слов, и мы вас отпустим подобру-поздорову». На это бедная служанка вытаскивает пять шиллингов шесть пенсов, а старуха целую гинею и еще шиллинг, оплакивая их горючими слезами, потому как отдала последние свои деньги.
Что делать, мы забрали у них все, хотя сердце мое обливалось кровью при виде отчаяния бедной женщины, когда она расставалась со своими деньгами, и я спросил ее, где она проживает. Она ответила, что фамилия ее Смит и что живет она в Кентиш-Тауне; больше я ничего не сказал ей и предложил следовать по своим делам, а деньги отдал Уиллу, и через несколько минут мы присоединились к остальным. Тогда один из двух грабителей и говорит: «Пошли, нечего топтаться на одном месте, пора сматывать удочки». И мы двинулись прочь оттуда, пересекли Мурфилдс, а оттуда — напрямик к Тотенхэм-Корту[21], когда Уилл вдруг говорит: «Стойте, я должен вернуться и освободить того человека!» — «А-а, черт с ним, — говорит один из тех, — пусть валяется». — «Нет, — говорит Уилл, — не хочу я нарушить слово, пойду развяжу его». И он вернулся на место, однако человек уже исчез, то ли сам развязал себя, то ли кто мимо проходил и он взмолился о помощи, и его освободили, во всяком случае, Уилл его не нашел и тот не отозвался, хоть Уилл и осмелился дважды громко окликнуть его.
Это заставило нас заторопиться, однако идти по Тотенхэм-Корт-Роуд им показалось слишком опасно, так что они вошли в город возле Сент-Джайлз[22], потом свернули на Пикадилли и следовали по ней до ворот Гайд-Парка: здесь они, вернее, Уилл и один из его компании, рискнули ограбить еще одну карету где-то в районе между воротами парка и Найтсбриджем; в карете ехали лишь джентльмен с дамой легкого поведения, то есть шлюхой, которую, судя по всему, он подцепил неподалеку от Спринг-Гарден; они отобрали у джентльмена все деньги, часы и шпагу с серебряным эфесом, когда же подступились к его даме, она покрыла их на чем свет стоит за то, что они отняли у джентльмена все его деньги и для нее ничего не осталось, у нее же самой не оказалось и шестипенсовика, хотя одета она была вполне прилично.
После этого подвига мы покинули дорогу и, миновав пустошь Мурфилдс, пришли в Челси[23]; по пути от Уэстминстера к Челси нам повстречались три джентльмена, но на вид они были крепкие ребята, так что связываться с ними не стоило, к тому же, побоявшись идти одни через Мурфилдс в такое позднее время (уже пробило восемь, и хотя луна светила, все же было слишком поздно и слишком темно, чтобы чувствовать себя в безопасности), они наняли в Челси троих провожатых, двое были с вилами, а третий, лодочник, с багром на шесте, чтобы охранять господ, так что мы постарались убраться с их дороги, чтобы они нас, по возможности, не заметили, но они все-таки увидели нас и крикнули: «Кто идет?» Мы ответили: «Добрые люди!»
И они проследовали дальше, к великому нашему удовольствию.
Когда мы добрались до Челси, оказалось, нам предстоит другая работа, которая также была мне в новинку, а именно — ограбление дома. Судя по всему, у них был сговор со слугой из этого дома, который тоже принадлежал к их шайке; этот мошенник служил то ли камердинером, то ли ливрейным лакеем и должен был впустить их по условленному сигналу. И вот этот малый не оттого, что у него не хватило подлости, а просто по пьянке забыл свою роль, чем горько разочаровал нас, так как он пообещал встать в два часа ночи и открыть нам дверь, а вместо этого напился и не пришел домой как положено к одиннадцати, за что господин вообще велел его прогнать, двери в доме запереть и другим слугам его не впускать ни под каким видом.
Мы были около дома уже к часу ночи, — надо было осмотреться, а потом залечь у стены Боферт-Хаус[24], пока не пробьет два, и только тогда вернуться. Но вот послушайте только: подходим мы к дому и видим у дверей нашего молодца, который дрыхнет без задних ног, в стельку пьяный. Уилл, который, как я понял, был главарем в этих делах, стал будить его, а так как негодяй уже проспал часа два, то он слегка очухался и доложил нам о своем, как он выразился, невезенье, из-за которого не может теперь попасть в дом; с собой у них имелись кой-какие инструменты, которые помогли бы взломать замок, однако Уилл полагал, что лучше подождать другого раза, когда их впустят в дом по-тихому, и было решено отложить дело до следующего случая.
Да, пьянка эта сослужила хорошую службу владельцам дома, потому как, будучи не только выпивохой, но и наглецом, слуга спьяну обронил несколько слов, звучавших подозрительно, в том духе, что, мол, пусть лучше откроют ему дверь, не то им же хуже будет, и все в таком роде; господин слышал его слова и утром велел ему убираться восвояси и носу больше не казать в его дом; вот я и говорю, хорошую службу сослужила эта пьянка всему семейству, ибо спасла их от ограбления, а может, и от гибели, потому как судьба поставила на их пути грязную шайку убийц, в которой, как я потом выяснил, насчитывалось всего тринадцать человек, из коих трое, как правило, нанимались в услужение к господам, чтобы как-нибудь ночью открыть дверь и впустить в дом остальных бандитов, а там уж пусть они грабят и убивают хоть всех подряд.
Я провел с ними всю ночь; из Челси, где, как я уже упоминал, их постигло разочарование, они отправились в Кенсингтон[25], там они влезли в пивоварню и в прачечную, а оттуда проникли на кухню господского дома, где сняли небольшой медный котел и унесли его, а с ним заодно кое-что из оловянной посуды, и благополучно скрылись; потом каждый добрался до условленного места, где обычно оставлял краденое.
22
25