К вопросу о периодизации польской истории вновь опрометчиво вернулся Кутшеба54, который в своем «Очерке истории устроения Польши» (первое издание в 1905 году) разделил польскую историю на шесть периодов:
1) предварительный период до середины X века, то есть до возникновения польского государства, период родовой организации;
2) первый период, период княжеского права до выдачи первых общественных привилегий в конце XII века;
3) второй период, период организации общества до смерти Казимира III Великого в 1370 году и Кошицкого привилея55 в 1374 году;
4) третий период, сословный, до Люблинской унии в 1569 году и первого междуцарствия (1572);
5) четвертый период, период преимущества шляхты до реформ, начатых во время последнего междуцарствия (1764);
6) пятый период, неоконченный период реформ, прерванный развалом государства в 1795 году.
Отрицательные стороны такой периодизации и ее неблагоприятное влияние на трактовку истории и представление ее органического процесса раскрыл Бальцер в своем основательном исследовании «По поводу нового очерка истории государственного устройства Польши», опубликованном в «Квартальнике хисторичном» в 1906 году (см. также: Он же. История государственного устройства Польши. Обзор университетских лекций. Краков, 1905). Однако, не ограничиваясь критикой периодизации Кутшебы, он разделил историю Польши на три периода:
1) период княжеского права до начала XIII века, характеризовавшийся преобладанием государственного элемента над общественным;
2) период самоуправления государственных общин, начиная с привилегий неприкосновенности в пользу церкви с 1211–1215 годов. Период равновесия в организации общественного элемента и его равновесия с государственным элементом;
3) период шляхетской Речи Посполитой (Речь Посполитая как государство, а не сегодняшняя республика), отчасти подготовивший изменения, начиная со второй половины XV века, охватывавший временной отрезок с 1505 года до четырехлетнего Сейма. Период превалирования общественного элемента, то есть шляхты, над государственным элементом.
Такая периодизация польской истории сочеталась с моим ее делением на три периода, правда, с тремя оговорками, а именно:
1) начало второго периода приходится на 1210 год, то есть начинается с первой привилегии польской церкви;
2) начало третьего периода датируется не с конца XV века, а от принятия закона nihil novi56 в 1505 году. Как видно, разница небольшая;
3) наступление нового периода приходится на начало работы четырехлетнего Сейма, на что есть, возможно, только одно возражение – его реформы были прерваны слишком скоро.
Однако Кутшеба не сдавался, пытаясь доказать, что перелом в общественном устройстве произошел только с принятия Кошицкого привилея и продолжился в законах первого междуцарствия. Такое его утверждение нашло, в частности, свое выражение в статье «Несколько вопросов по истории устроения Польши» в «Квартальнике хисторичном» в 1906 году. Тем не менее в последующих изданиях своей книги он, оставив предварительный период, ограничил количество исторических периодов до трех: первый до 1370 года, второй до 1572 года и третий до 1795 года, что, однако, отрицательных сторон его представления не убрало.
Причиной разногласий историков в периодизации польской истории, наряду с различным пониманием важности некоторых фактов, является то обстоятельство, что в развитии государства и общества периоды не отделены друг от друга одним мгновением или одним событием. Переход от одного периода к другому совершается медленно и растягивается обычно на одно или даже несколько столетий. К тому же жизнь народа постоянно продвигается вперед по проторенной колее, а под ней подспудно накапливаются явления, являющиеся предвестником и подготовкой нового направления.
Сначала они проявляются как редкие исключения, но потом происходят все чаще и вызывают все большие изменения, пока, наконец, не совершается решительный перелом. И перелом этот не отрицает сразу всего прошлого. При этом, когда жизнь народа идет уже по новой колее, от прежнего порядка вещей многое еще остается в виде следов, которые слабеют лишь постепенно и совсем исчезают только некоторое время спустя. Таким образом, трудность для историка заключается в том, чтобы запечатлеть момент, который, конечно, длится не день, не год и даже не десятилетие, в каком жизнь народа вышла на новые рельсы и движется уже по ним.