Со всех сторон на Польшу бросились соседи, и ее границы, завоеванные огромными усилиями Болеславов, начали стремительно разрушаться. Поэтому у польского государства не было более важной задачи, чем объединение польских племен в единое политическое и национальное целое, но эта задача была выполнена лишь частично.
К тому времени, несмотря на все различия, Великая Польша, Силезия, Мазовия и Малая Польша навсегда слились друг с другом, и любой из этих районов мог отделиться от остальных только под насильственным внешним давлением. Однако о других областях и племенах, в частности о лютичах, поморянах и тем более о оботритах150, такого сказать было нельзя. Причем последние до той поры даже не испытали на себе силу польского оружия.
С лютичами дела обстояли лучше, так как по крайней мере восточная часть их земель прочно прильнула к Великой Польше. Однако большая часть их территории либо подпала под немецкое иго, либо только временно признавала верховную власть польских монархов. Стремясь к самостоятельности, они представляли собой легкую добычу для немцев. Что же касалось драгоценной жемчужины польской короны – Поморья, с таким трудом добытой Болеславом III Кривоустым, то оно еще не стало прочным достоянием Польши, так как там правили свои князья, а идея национального единства еще не пустила никаких корней.
Таким образом, первостепенной задачей Польши являлось сохранение Поморья, защита великого и храброго племени лютичей от немецкого нашествия и образование более тесных национальных и общественных связей с этими западными племенами. Такое нельзя было уравновесить никакими присоединениями или завоеваниями на востоке, так как это несло с собой проникновение в польское государство чуждых элементов, трудно поддававшихся ассимиляции. В Поморье же и в земле лютичей мы присоединяли к себе таких же поляков, как и в Мазовии, Великой и Малой Польше. При этом результаты такого труда, один раз достигнутые, сохранились бы на века. Одновременно следовало удерживать великую пограничную линию если не на Эльбе, то на Одере и сохранять на широком отрезке доступ к Балтийскому морю.
Однако такая задача была под силу лишь единой и, как прежде, самодержавной Польше. Ее мог претворить в жизнь только ряд монархов, неограниченно распоряжавшихся всеми силами народа. И ради этой задачи стремления к достижению общественной свободы, в том числе и независимости церкви, без всякого ущерба для себя могли бы подождать. Но все произошло иначе.
Когда побежденный в кровавых битвах и преданный анафеме епископами поборник государственного единства Владислав II вынужден был оставить страну, в тот самый момент, то есть в 1147 году, немецкие и датские князья набросились на лютичей и оботритов и завоевали эти мужественные племена. А в 1157 году саксонский князь Альбрехт по прозвищу Медведь воспользовался готовящимся походом на Польшу императора Фридриха I Рыжебородого и захватил крепость Бранибож151, в которой еще держались славянские князья. Польша им помощи не оказала, и в результате князь Альбрехт сформировал на завоеванных землях лютичей Бранденбургскую марку, сыгравшую столь роковую роль в дальнейшей истории Польши.
Дольше всех защищались от датчан и саксов щецинские князья западного Поморья Болеслав и Казимир, признававшие главенство краковского князя. Однако, не дождавшись помощи от Польши, они спасли себя тем, что в 1181 году признали себя вассалами императора Фридриха I Рыжебородого и вошли в состав германской империи. Это бедствие постигло Польшу тоже именно тогда, когда второй поборник самодержавия Мешко Старый вынужден был покинуть страну, а Казимир Справедливый старался на Ленчицком съезде утвердить свою узурпацию власти. В результате за Польшей осталось лишь расположенное ближе всех к ней и искавшее у нее защиту от пруссаков восточное Поморье.
Отброшенная от Эльбы и Одера Польша начинает обращать большее внимание на устье Вислы и объединяет все свои силы для походов против пруссов, отстаивавших свое язычество и варварство в труднодоступных болотах и дремучих лесах на правом берегу этой реки. Тем не менее эти войны велись не с целью систематического завоевания новой территории, а были скорее порождением духа того времени – крестовых походов против неверных, охвативших тогда всю Западную Европу и эхом отзывавшихся в Польше. Изгнанный из нее Владислав II, а также Генрих Сандомирский, сыновья Болеслава III Кривоустого, не колеблясь, отправились даже в Палестину. А воинствовавшие рыцарские ордена иоаннитов152 и Гроба Господня находили в Польше щедрых жертвователей. Тем не менее само движение крестоносцев в Польше находило свое отражение главным образом в организации походов против соседних с ней язычников – пруссов.