Рыцарские обычаи, которые возникли на Западе под влиянием крестовых походов, дошли и до Польши, но проникли только в высшую, более знатную часть рыцарства. Причем даже само слово «рыцарь» употреблялось лишь применительно к высшему рыцарскому слою, тогда как представители низшего его слоя носили старинное название «владыка». При этом в высшем слое землевладельцев все еще были представители семей, которые, сохранив традиции своего знатного происхождения, продолжили и традиции рыцарства. Поэтому, когда владыки присвоили себе название рыцарей, высший рыцарский слой стал называть себя шляхтой и юридически разграничился с низшим.
Таким образом, к шляхте начали относить представителей высшего слоя землевладельцев, которые, имея поместья, либо сами занимали княжеские, придворные или городские должности, либо эти должности отправляли их родственники или предки. А на такие должности в прежнюю эпоху милость монархов вознесла не одного простолюдина или иностранного рыцаря. Причем княжеская должность в Польше, как и на Западе в Средних веках, уже сама по себе возвышала достоинство человека – вира179 за убитого чиновника в три раза превосходила сумму, взыскивавшуюся за простого человека.
Теперь же это индивидуальное право было перенесено на все шляхетское сословие, стало наследственным и отделило шляхту от владык. К исключительному праву шляхты стали относиться и другие привилегии, которыми пользовались высшие королевские чиновники, что нашло свое отражение во внешних отличиях – эмблемах (гербах) и девизах (кличах). Причем в качестве гербов в XIV веке по заграничному образцу стали использоваться изображения топоров, грифов, подков, месяцев, копий и так далее.
Обособленность шляхты не могла бы сохраниться без определенной ее организации, и подобная организация появилась в XIII веке в виде шляхетских родов. Все шляхтичи, относившиеся к одному роду, имели общий герб и девиз и сражались на войне под одним знаменем, а в мирное время соблюдали полную солидарность, поддерживая тех из своей среды, которые достигли высших должностей, и образуя некое подобие политических партий.
При этом если род настолько разрастался, что не мог уже сохранять солидарность, то от главного рода отпочковывались новые, принимавшие другие гербы и девизы. Так, от Старжов-Топорчиков произошли Запшанцы и Окши, с которыми потом объединились Палуки. От Свебодзинов (Грифитов) – Побенджи и Костеши, от Лабендзей – Гоздавы и Радваны, от Одробондов (Одровонжей) – Повалы (Огончики), Кживосонды (Несоби) и Дрогославы и так далее. Причем члены одного и того же рода отличались друг от друга только фамилией, которую они заимствовали от названия своего поместья (например, в роде Одровонжей от Шидловца – Шидловецкие, от Спровы – Спровские), а иногда фамилии происходили от постоянного родового прозвища (как, например, в том же роде Пененжки). Однако каждый представитель шляхетского рода при смене поместья менял и фамилию, что при разделе наследства приводило к появлению нового прозвища.
Наиболее явным доказательством обособления шляхты являлись, кроме того, так называемые «нобилитации» (возведение в шляхетское достоинство), возникшие во второй половине XIII столетия. Отныне для пожалования человеку нешляхетского происхождения шляхетства и соединенных с этим герба и девиза стал требоваться особый монарший акт. При этом шляхетские роды сохранили за собой право принимать к себе посторонних людей нешляхетского происхождения путем усыновления и возводить их тем самым в шляхетское достоинство. Вероятно, именно таким путем многие члены знатных рыцарских семей, продолжавших преуспевать на государственной службе, и вошли в состав древних дворянских родов180.
Между тем перед шляхтой стояла еще одна задача, но и ее она во второй половине XIII века успешно разрешила. Дело заключалось в том, что до того времени шляхта в своих поместьях имела подневольное население, закрепленное за ней как в юридическом, так и в экономическом отношении. Теперь же, стремясь по общему примеру улучшать свое хозяйство и повысить величину получаемого от него дохода, она не могла ограничиться только этими крепостными и вынуждена была привлекать свободных людей на пустующие земли, поселяя их на них на основании договора, составленного на основе так называемого немецкого права.
Однако такое выходило за рамки компетенции шляхты, так как власть над свободными людьми принадлежала государю и его чиновникам и такой порядок вещей самовольно нарушать не разрешалось. Поэтому отдельные паны добились для себя целого ряда особых привилегий, в силу которых они получили власть и над свободным населением, проживавшим в их поместьях, а также право организации на своих землях немецких гмин, освобожденных если не ото всех, то, по крайней мере, от многих общественных повинностей.