Поводом для принятия соответствующих мер послужило мелкое происшествие, когда после просмотра одного театрализованного представления полиция наложила на него запрет. Однако Gazeta Codzienna («Ежедневная газета») увидела в этом нарушение конституции и начала агрессивную кампанию против властей. Тогда правительство для поддержания своего авторитета закрыло эту газету и опечатало ее типографию. Не удовлетворившись этим, наместник Зайончек до того времени, пока не будет принят новый закон о пресечении злоупотреблений в печати, своим решением от 22 мая 1819 года ввел цензуру в отношении всех газет и периодических изданий, а затем для предотвращения возможностей обхода этого постановления указом от 16 июля распространил его на печатные сочинения и произведения всех видов. Причем, издавая этот указ как временный, правительство могло его ослабить, представив на следующий сейм законопроект «О печати». Но оно этого не сделало, подлив тем самым воду на мельницу оппозиции.
Сейм, созванный в сентябре 1820 года, начал работу уже в накаленной атмосфере. При его открытии царь предостерег собравшихся от опасности следования в направлении либеральных принципов, захлестнувших некоторые страны Европы, и призвал к умеренности. Однако сейм, поддавшись оппозиции, отклонил проект уголовного производства из-за того, что не нашел в нем судов присяжных, несомненно преждевременных, но продиктованных доктриной свободы. Затем он принял предусмотренный конституцией проект закона о принудительном отчуждении частной собственности для общественного использования, но отклонил проект о народных представителях. Последний являлся весьма важным, поскольку должен был учредить прописанный в конституции парламентский суд для рассмотрения дел по преступлениям против государства.
В примечаниях к отчету Государственного совета сейм выдвинул обвинения против неконституционных действий правительства, довольно в одностороннем порядке критикуя его деятельность по поддержке промышленности, а не сельского хозяйства. Порицая же управление национальным имуществом и лесами, он советовал сдавать их в бессрочную аренду или продавать. При рассмотрении же петиции вообще разгорелись весьма жаркие слушания. В частности, депутат Немоевский предъявил обвинение министру Потоцкому и статскому советнику Сташичу в том, что они контрассигновали постановления наместника о введении цензуры. Были подготовлены пламенные речи, и на галереях собрана многочисленная публика. Однако большая часть палаты депутатов увидела в этом опасность. Удалив зрителей, она настояла на проведении тайного заседания и отклонила петицию.
В нормальных условиях в конституционно управляемом государстве отказ от такой петиции был бы расценен как победа правительства и доказательство умеренности парламента. Но тогда все было иначе. Александр обеспокоился отклонением представленных в сейм законопроектов и появлением в нем оппозиции. Поэтому, не довольствуясь отказом сейма от своего последнего предложения, он выразил ему свое недовольство и возложил на депутатов ответственность за то, что они, «пожертвовав надеждой, которая могла бы привести к разумному доверию, замедлили прогресс в работе по восстановлению своей родины», то есть присоединению Литвы.
Вместе с тем своим неконституционным поведением правительство способствовало усилению шумной и яростной оппозиции, которая с торжеством покинула сейм. Под лозунгом защиты конституционной свободы она проявилась в страстном осуждении тех, кто, стоя у руля государства, не защищал конституцию. Однако на самом деле это лишь лило воду на мельницу Новосильцева, который, стремясь отменить конституцию, тайно способствовал укреплению оппозиции. Возглавлял ее депутат от Калишского воеводства Бонавентура Немоевский, являвшийся верным последователем депутатов сеймов XVIII века, отстаивавших шляхетскую «золотую вольность». И хотя свои аргументы он черпал из литературы и выступлений членов французского парламента, это не уберегло его от обвинений в том, что он просто мстил наместнику за невыполнение обещанных ему авансов.
Реакция
Польское общество начало переходить к противостоянию в самый неподходящий момент, но поляки для всех своих действий почему-то всегда выбирали самое неблагоприятное время.
Тогда Александр возглавлял либеральное и свободолюбивое движение в Европе. Он поддержал его во Франции, Италии и даже в Турции, где оно выступало за освобождение греков. Однако вскоре это привело к революционным движениям против решений Венского конгресса и легитимизма48, а также к основанной на этом политической реакции. В частности, Франция буквально кишела заговорами, которые провоцировало само правительство Бурбонов, чтобы было легче отменить конституцию и ввести суровые наказания. В Германии же прусское правительство преследовало союзы вольнодумцев, которые до того, когда требовалось победить Наполеона, поддерживало, но после, стоило лишь им начать требовать обещанной свободы, стало притеснять. Дело дошло до убийства писателя Коцебу49 в Германии и наследника трона герцога де Берри50 во Франции. В Испании же, Португалии, Неаполе и Пьемонте произошли вооруженные восстания.