Одновременно эротический реализм стал художественной натурой для фотокамеры. Изобретение и совершенствование фотографии привело к промышленному производству эротических и непристойных снимков, положив начало процветающему и сегодня бизнесу "развратных открыток". Одним из самых удачливых фотографов 60-70-х годов прошедшего века был Генри Хейлер. Владелец двух домов в Лондоне, он фотографировал обнаженными всю свою семью, включая жену и двух сыновей.
При налете полиция обнаружила 130248 непристойных снимков и 5000 диапозитивов, позже все это было уничтожено. Хейлер благоразумно перебрался на континент, чтобы избежать ареста.
Тем временем Россетти и его ученики запечатлевали иную чувственность – патологическое сладострастие, страсть с примесью чувства вины. Россетти лучше других умел передать очарование женской руки, жестокую прелесть ее ярких губ, выражение глаз любимой. Иван Блох, немецкий историк сексуальной морали Англии, считал Россетти любовным психологом, разглядевшим в женщине идеал, к которому мужчина стремится от унылой монотонности будней как к источнику вечной красоты.
Прерафаэлиты оказали существенное влияние на блестящего разностороннего графика Обри Винсента Бердслея в начале его короткого пути в искусстве. Он успел стать автором около пятисот замечательных рисунков, прежде чем умер от туберкулеза. Он был художественным редактором двух авангардистских журналов – "Желтая книга" и "Савой". Бердслея с полным правом можно назвать любовным психологом, хотя секс не победил его как прерафаэлитов, его отношение к сексу было свободным, почти языческим, как во Франции восемнадцатого века. Одним из первых проектов художника были иллюстрации к Лукиану. Как он говорил друзьям, подобных рисунков в книгах еще никто не помещал. Многие рисунки издатели и редакторы возвращали как слишком рискованные, что было совершенно естественно, в его работах всегда таился яд. Он оказался объектом всеобщей критики – один аноним отозвался о творчестве Бердслея как об "открытом восхвалении загнивающей жизни". Преследователи художника пытались усмотреть непотребство в каждом его штрихе. Однажды, когда издатель отклонил рисунок, художник отослал его другу с таким комментарием на полях:
Среди запрещенных рисунков Бердслея были серия иллюстраций к "Саломее" Уайльда. Одна называется "Туалет Саломеи" и изображает даму со свитой в более чем откровенном неглиже. Туалетный столик уставлен книгами. В увидевшем свет варианте книги Саломея одета. Бердслей тонко отомстил общественному мнению: книги, изображенные им, были заклеймлены как порнографические или непристойные – "Золотой осел", "Манон Леско", знаменитый роман Золя о проститутке "Нана" и роман маркиза де Сада.
Бердслей делал эротические иллюстрации для "Лисистраты" Аристофана. Эксцентричный издатель Леонард Смитерз, любивший эротику, поместил иллюстрации в подпольном издании 1896 года. Сам художник не слишком высоко оценивал иллюстрации и перед смертью в письме к Смитерзу просил скупить и уничтожить тираж.
Бердслей начал писать и иллюстрировать пародию на легенду о Тангейзере[15], в подредактированном виде Смитерз опубликовал фрагмент из нее в первых двух номерах "Савоя". Неоконченное сочинение Бердслея, переведенное на немецкий, сегодня является книжным раритетом. Пародия Бердслея – утонченнейший образец английской эротики.
Уайльд написал об извращенном порнографическом таланте Бердслея, посвятив французское издание "Саломеи" "единственному художнику, кроме меня, который знает, что такое танец семи покрывал, и способен видеть невидимое".
Глава 5
– Завершая краткий исторический обзор чисто эротической порнографии уделим внимание трем автобиографиям: "Взлеты и падения" Эдварда Саллона (1867 г.), "Моя тайная жизнь" анонимного автора (1885 г.), "Моя жизнь и любовные события" Фрэнка Харриса (1925-1929 гг.).
Рукопись "Взлетов и падений" была продана Саллоном издателю порнографии Уильяму Дагдейлу незадолго до самоубийства автора, который вскрыл себе вены в лондонском отеле в возрасте сорока восьми лет. Жаль, что этот способный человек посвятил себя столь низменному занятию. Его отец добился в жизни некоторого успеха. Саллон рано остался сиротой и молодым вступил в Индийскую армию, где сумел дослужиться до капитана, хотя ему не исполнилось и двадцати одного года. Проведя в Индии десять лет, он вернулся домой, женился на хорошенькой девушке, состояние которой, как вскоре обнаружилось, было не столь велико, как он рассчитывал. Он несколько раз уходил от нее и возвращался, но в конце концов оставил совсем, проведя последние годы жизни за сочинением порнографии для Дагдейла. Он также обучал фехтованию, под вымышленным именем развозил почту между Лондоном и Кембриджем, пока железная дорога не положила этому конец. Помимо исторического романа об Индии "Герберт Брейкспир" и двух книг об индийской литературе и археологии, он перевел эротические отрывки из Декамерона, написал автобиографию и две эротические книги: "Новый эпикуреец, или Утехи секса" и "Приключения школьника, или Причуды юной страсти" – на гомосексуальную тему. Еще одна была посвящена флагелляции и называлась "Новая розга для дам, или Приключения леди Лавспорт и Безрассудного Гарри" (к ней мы еще вернемся). Что касается его собственных приключений, они были многочисленны и разнообразны.
Вот как Саллон описывает индийскую проститутку, с которой когда-то сошелся: "Обычно им платят две рупии. За пять можно получить прекраснейшую из мусульманок и любую из женщин, принадлежащих к высшим кастам, которые не прочь оказаться на месте куртизанок. Эти "пятерочницы" совсем не похожи на своих европейских сестер. Они не пьют, отличаются чистоплотностью, хорошо одеты, носят богатые украшения, замечательно образованы, сладко поют, аккомпанируя себе на виоле да гамба (разновидность гитары). Как правило, они украшают волосы цветами, переплетенными с гирляндами жемчуга или бриллиантов. Они в совершенстве владеют всеми способами любовных отношений, способны удовлетворить любой вкус, никакая женщина во всем мире не превзойдет их ни лицом, ни телом.
Есть у них один обычай, кажущийся странным европейцу, – они бреют не только лобок, но и расчищают пространство под ним, так что, глядя на полные твердые очаровательные груди, притягательные сверх всякой меры, легко представить, что имеешь дело с нетронутой девочкой. Некоторые выдирают волоски щипчиками, как женщины в Древней Греции, на мой взгляд, это куда предпочтительнее бритья.
Невозможно описать наслаждение, которое я вкусил в объятиях этих сирен. Позднее я пробовал англичанок, француженок, немок и полек всех слоев общества, но они не идут ни в какое сравнение с похотливыми сочными гуриями Востока".
Вскоре после свадьбы Саллон начал яростно ссориться с женой, обычно скандалы возникали из-за его непотребного поведения. Однажды миссис Саллон обнаружила женский чепчик в кровати мужа, хотя вечером он ушел к себе, сославшись на головную боль. Впрочем, в минуты затишья Августа Саллон была не прочь потрафить сексуальным вкусам супруга. "Августа разделась донага, – вспоминает он, – и позволила мне делать с ней все, что я хотел, потакая всем моим капризам…" Незадолго до самоубийства Саллон послал очередной любовнице стихотворение "Больше не буду", в котором легко угадать намерение свести счеты с жизнью. Последние две строфы звучат так:
В конце Саллон приписал изречение, якобы латинское, в действительности же сочиненное, скорее всего, им самим, заявив, что почитает в этой жизни только одно:
15
Рассказ о Венере и Тангейзере. Романтическая повесть Обри Бердслея. Лондон, 1907 г. 250 экз.