История последнего из Абенсераджей
...
Когда Боабдил,[1] последний король Гранады, отправляясь в изгнание, покидал владения своих предков, он помедлил на горе Падуль. С ее вершины открывалось море, по которому несчастному монарху предстояло плыть в Африку, а также видны были Гранада, Вега и берег Хениля, где раскинулись палатки Фердинанда и Изабеллы. Взглянув на этот прекрасный край, на кипарисы, кое-где еще отмечавшие могилы мусульман, Боабдил залился слезами. Султанша Айше, мать Боабдила, которая вместе с приближенными короля, составлявшими некогда его двор, также отправлялась в изгнание, сказала:
— Теперь оплакивай, как женщина, королевство, которое ты не сумел защитить, как мужчина.
Они спустились в долину, и Гранада навеки исчезла из их глаз.
Испанские мавры, разделившие участь Боабдила, рассеялись по Африке. Семейства Зегриев и Гомелов вернулись в королевство Фес, откуда они вели свое происхождение, Ванеги и Альбесы осели на побережье между Ораном и Алжиром, а Абенсераджи поселились вблизи Туниса. Возле самых развалин Карфагена они основали колонию, жители которой до сих пор отличаются от африканских мавров утонченностью нравов и мягкостью обычаев.
Эти семейства унесли с собой на новую родину воспоминания о старой. «Божественная Гранада» продолжала жить в их памяти. Матери рассказывали о ней грудным детям и напевали им песни Зегриев и Абенсераджей. Каждые пять дней во время молитвы в мечетях все обращались лицом к Гранаде. Они призывали аллаха вернуть правоверным эту землю услад. Напрасно страна лотофагов[2] предлагала им свои плоды, воды, зелень, блистающее солнце: вдали от Красных Башен не было ни вкусных плодов, ни прозрачных водоемов, ни свежей зелени, ни солнца, которым стоило бы любоваться. Если кому-нибудь из испанских мавров показывали долины Баграды, он покачивал головой и со вздохом восклицал: «Гранада!»
Особенно нежную и верную память о родине хранили Абенсераджи. С мучительной скорбью покинули они арену своей славы и те берега, где так часто звучал их боевой клич: «Честь и любовь!» И так как в пустыне не на кого поднимать пики, а в поселениях землепашцев незачем надевать шлемы, то им пришлось посвятить себя изучению целебных трав — занятию, почитаемому среди арабов не менее, нежели военное ремесло. Поэтому бесстрашные мужи, наносившие когда-то раны, теперь занимались их врачеванием. Но это не было изменой старинным обычаям, ибо и прежде мавританским рыцарям нередко доводилось перевязывать раны поверженных врагов.
Хижина Абенсераджей, владевших прежде дворцами, стояла в стороне от расположенного у подножия горы Мамелиф поселения, в котором жили другие изгнанники; она была построена среди самых развалин Карфагена, на берегу моря, в том уголке, где когда-то на ложе из пепла умер святой Людовик, а теперь ютятся магометанские отшельники. На стенах хижины висели щиты, обтянутые львиной кожей, на их лазурном поле было вытиснено изображение двух дикарей, разрушающих дубинкой город, а вокруг вилась надпись: «Это сущая безделица!» Таков был герб и девиз Абенсераджей. Рядом со щитами сверкали пики, украшенные голубыми и белыми остроконечными флагами, бурнусы, казакины из узорной парчи, турецкие сабли и кинжалы. Были там и железные перчатки, и удила, осыпанные драгоценными каменьями, и широкие серебряные стремена, и длинные шпаги в футлярах, вышитых руками принцесс, и золотые шпоры, которые Изольды, Гениевры и Орианы пристегивали некогда к ботфортам бесстрашных рыцарей.
На столах, под этими трофеями воинской славы, были разложены трофеи мирной жизни: растения, собранные на вершинах Атласских гор, в пустыне Сахаре и даже привезенные из окрестностей Гранады. Одни помогали при телесных недугах, другие должны были исцелять и душевные страдания. Абенсераджи особенно ценили те травы, которые успокаивают тщетные сожаления, рассеивают безумные мечты и надежды на счастье, вечно вспыхивающие, вечно угасающие. Но, увы! Эти растения нередко оказывали противоположное действие, и запах цветка из родной страны становился ядом для прославленных изгнанников.
Со дня падения Гранады прошло двадцать четыре года. За этот недолгий срок под воздействием нового климата, случайностей кочевой жизни и особенно горя, которое исподтишка подтачивает силы человека, погибло четырнадцать Абенсераджей. Все надежды знаменитого рода сосредоточились на последнем его отпрыске. Юношу звали Абен Хамет, по имени того Абенсераджа, которого Зегрии обвинили в обольщении султанши Альфаимы. Он сочетал в себе красоту, храбрость, учтивость и благородство своих предков с той легкой грустью, с тем мягким очарованием, которые присущи людям, мужественно переносящим несчастье.
1
Боабдил (Абу — Абдаллах), последний король мавританской Гранады, сдал этот город испанцам в 1492 г.