В Гааге обо всем этом знали мало. Генеральные штаты, как уже говорилось, поручили своему посланнику в Берлине съездить к Карлу в Штральзунд, но прусские власти помешали дипломату это сделать. Ему предложили отправиться в шведскую ставку морем{144} — вежливая манера затянуть дело. Только князь Куракин, обосновавшись в Грейфсвальде, недалеко от Штральзунда, по старой дружбе иногда извещал Хейнсиюса о том, как идет Северная война.
Год 1715-й оказался для голландцев не особенно удачным. Шведская морская блокада на Балтике продолжалась. Лишь чудом, благодаря больше везению, чем мудрой политике, Республике удалось не дать себя вовлечь в вооруженный конфликт со шведами. Кроме того, в середине октября чинить препятствия голландской торговле на Балтийском море начала также Дания. В Копенгагене потребовали, чтобы все корабли, следующие в нейтральные порты, предъявляли документ о том, что они «не везут грузов, принадлежащих подданным шведской короны и не направляются ни в какие места, находящиеся под властью короля Швеции»{145}. Если такого документа капитан предъявить не мог, судно рисковало быть захваченным датчанами. Понятно, что Генеральные штаты стали настаивать, чтобы Дания отменила эти меры, но акция датчан еще раз показала, насколько уязвимы голландские купцы на Балтике, став игрушкой в руках воюющих держав. И все это в период, когда Республика из-за хронической нехватки средств ничего не могла предпринять. Как в Гааге, так и в Амстердаме наступления нового года ожидали с трепетом.
1716-й: ГОД УПУЩЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Год начался с важных новостей. 1 января в Гааге стало известно о падении Штральзунда и о бегстве Карла XII в Швецию. На традиционном новогоднем приеме дипломатов великий пенсионарий Республики поздравил секретаря шведской миссии Прейса с тем, что его король счастливо избежал плена. Помимо поздравлений Хейнсиюсу нечего было предложить шведу. «Последняя война настолько исчерпала наши финансы, что мы не в состоянии ничего предпринять», — сказал он Прейсу по-французски{146}. Тем дело и кончилось. Официальной Гааге, конечно, действовало на нервы, что британский король, преследуя интересы своего курфюршества Ганноверского, прямо дождаться не мог, когда окончательно приберет к рукам земли в устье Эльбы и Везера, а у короля Пруссии после падения Штральзунда руки были развязаны для новых авантюр. Однако о вмешательстве Республики нечего было и думать, поэтому оставалось только выжидать.
Не имея возможности заниматься активной дипломатией, секретарь шведской миссии развивал пока в Голландии сеть контактов и каналов информации. Так, в канцелярии Генеральных штатов Прейс сумел подкупить некоего служащего, от которого получал копии донесений голландских дипломатов, включая Якоба де Би, резидента в Петербурге. Немалое внимание шведа привлекал также Амстердам: его беспокоила продолжающаяся вербовка голландцев на русскую службу. В начале февраля 1716 г. Прейсу стало, например, известно, что морскому офицеру по фамилии Схелтинга, состоявшему на службе у царя Петра, было поручено нанять на российский флот несколько сотен офицеров и матросов{147}. Почтовыми каретами их доставляли через Берлин в Данциг, откуда морем отправляли в Петербург.
Разумеется, шведский дипломат потребовал от Хейнсиюса прекращения вербовки. Он подчеркивал, что не в интересах Республики так усиливать главного врага Швеции. Хейнсиюс ради приличия выслушивал эти претензии, но, по его собственным словам, поделать ничего не мог. Он отсылал Прейса к провинциальным штатам Голландии, депутаты провинции переадресовывали его жалобы представителям города Амстердам, а те, в свою очередь, заявляли, что в этом деле компетентны Генеральные штаты{148}. Последнее было, естественно, чистой уловкой, ведь в децентрализованной государственной системе страны городские власти вполне могли при желании ввести эффективный запрет на вербовку моряков или поставку вооружений — была бы политическая воля. То, как шведского дипломата отсылали из одной инстанции в другую, наглядно показывало, что такой политической воли в правящих кругах Амстердама не было. Впрочем, небольшой триумф на долю Прейса вскоре все же выпал: одно голландское судно с сотнями завербованных на русскую службу попало в руки шведов. Из тех, кто направлялся на этом судне в Петербург, большинство вернется на родину лишь три года спустя, совершенно нищими{149}.