Нетрудно догадаться, что секретарь шведской миссии Прейс заявил в Гааге Хейнсиюсу энергичный протест. Тот возразил, что узнал обо всем лишь постфактум, однако Прейс не поверил. Конечно, местные власти в Республике Соединенных Нидерландов обладали широкой автономией, но произвести арест, который может иметь далеко идущие дипломатические последствия, — это уж слишком! Положение Республики и ее фактического руководителя, великого пенсионария, было весьма деликатным, тем более что 21 февраля один польский генерал доставил в Гаагу официальные верительные грамоты фон Гёртца как разъездного полномочного министра шведского короля. Это не помешало сторонникам репрессивных мер, таким, как Виллем Бёйс в Амстердаме, утверждать, что фон Гёртц не аккредитован при Генеральных штатах, а следовательно, международное право на него не распространяется. Аргумент был слабый, ведь если у дипломата есть верительные грамоты, он обладает дипломатическим статусом и неприкосновенностью. Излишне говорить, что в Генеральных штатах мнения по поводу происшедшего разделились. Провинция Гелдерланд, где расположен город Арнем, в котором томился узник, потребовала от провинции Голландия разъяснений. В самой провинции Гелдерланд городские власти Арнема подверглись острой критике{193}. Но все это ничего не изменило. Фон Гёртц остался под арестом, причем сторонники этой меры умело использовали то раздражение, которое вызывали в стране захваты шведами ее торговых кораблей.
В чем была причина арестов в Лондоне и Арнеме? Англичане обвинили шведских дипломатов в причастности к заговору против короля Георга в пользу претендента на британский престол из династии Стюартов, того самого претендента, приверженцы которого подняли в 1715 г. восстание в Шотландии. Восставшие вступили тогда в контакт со шведским посланником в Лондоне Юлленборгом, дабы узнать, не может ли Швеция переправить им на помощь в Шотландию пять или шесть тысяч солдат. Эту идею в окружении Карла XII категорически отвергли, ведь у шведов имелось уже достаточно врагов, да и лишних военных сил не было. Некоторое время спустя французский посол при шведском дворе попытался переубедить шведов, и есть основания полагать, что Карл свою позицию изменил, но письменных подтверждений тому нет. Тем временем восстание уже было обескровлено. В Париже шведского посла осаждали просьбами передать своему королю собственноручное письмо претендента, однако посол отказался это сделать. Британский же посол в Париже распространил там ложный слух, будто Франция и Швеция договорились с претендентом о взаимопомощи. Такова была атмосфера в последний год жизни Людовика XIV, который проявлял открытую неприязнь к новому британскому монарху-протестанту.
С тех пор как в Гаагу приехал фон Гёртц, контакты шведов со сторонниками Стюартов участились. И это понятно: одной из главных целей миссии гольштейнского барона было собрать для Швеции побольше денег, а в окружении претендента на британский трон было немало богатых людей, способных одолжить шведам крупные суммы, на которые можно снарядить корабли для флота Карла XII. Все шведские дипломаты сознавали, что игру ведут опасную, и им даже запрещалось докладывать королю об их контактах с приверженцами претендента{194}. Позднее, после освобождения из-под ареста, фон Гёртц в своей объяснительной записке Карлу XII сообщит, что ему удалось снарядить шесть судов во Франции и Голландии, а средства на это пришлось занять у людей из окружения претендента. Кроме обещания вернуть долг, барон, по его словам, никаких других обязательств на себя не брал. Взятые взаймы 500 тысяч риксдалеров поступили в Амстердам только в день его ареста, но после своего освобождения он мог бы ими воспользоваться{195}.
Если фон Гёртц в своей записке королю говорил правду — а сам Карл в этом не сомневался, — то интересно рассмотреть мотивы действий британского правительства. О контактах шведского посла в Лондоне Юлленборга с многочисленными противниками Ганноверской династии оно знало и до ареста дипломата, однако ничего конкретного не предпринимало. Так что сами по себе эти контакты едва ли могли быть причиной репрессий против посла. Ключ к разгадке лучше искать в переплетении интересов Великобритании и Ганновера, а точнее — в территориальной экспансии короля-курфюрста Георга I. Закрепить владение Бременом и Верденом за Ганновером надо было во что бы то ни стало. Еще в 1716 г. действия британского флота на Балтике консолидировали это переплетение интересов Великобритании и Ганновера. В 1717-м следовало продолжать тот же курс.