Главным проигравшим во всей этой истории был великий пенсионарий Хейнсиюс. Он потерял контроль над ситуацией. Произошло как раз то, чего ему хотелось избежать. Самоуправство провинциальных штатов вызвало раздражение британского двора, которому к тому же трудно было поверить, что все случилось без ведома Хейнсиюса и вообще центральных властей Республики. Но и шведам благодарить великого пенсионария и его коллег в Гааге было не за что. Да, голландцы обязались поддерживать «протестантское престолонаследие» в Лондоне, и возможное шведское содействие претенденту из династии Стюартов с его симпатиями к католицизму было для Республики совершенно неприемлемым. Но улики против фон Гёртца были, мягко говоря, ничтожны. Политики в Гааге просто пошли на поводу у англичан, не сознавая, что обслуживают всего лишь своекорыстные интересы короля Георга как курфюрста Ганноверского.
События 1717 г. с болезненной ясностью продемонстрировали пределы влияния Хейнсиюса и вообще официальной Гааги. С одной стороны, амстердамцы категорически отвергли полный запрет на торговлю со Швецией, за который выступал не только британский двор, но и сам Хейнсиюс. С другой, штаты провинции Гелдерланд своим односторонним решением освободить шведского агента нанесли фактическому руководителю Республики звонкую пощечину. Пока в Гааге обдумывали, взвешивали, обсуждали, в провинциальном Арнеме завязавшийся дипломатический узел был в одночасье развязан.
Для Стокгольма итог всей этой истории был, разумеется, иным. Осуществление трех задач, которые были поставлены перед фон Гёртцом (договориться о поставках в Швецию зерна и соли, одолжить денег и начать диалог с представителями России), откладывалось — а ведь шведам оно было необходимо позарез. Удаление резидента Республики Хендрика Рюмпфа от шведского двора означало, что дружбы между двумя державами больше нет. Не было ее, собственно, уже давно. Еще с 1710 г. захваты шведами голландских торговых судов постепенно отравляли отношения между Гаагой и Стокгольмом. С удалением же Рюмпфа даже видимость дружбы поддерживать стало невозможно. Фактически это мало что изменило, ибо Карл XII и его окружение годами не прислушивались к протестам резидента против шведского каперства, а дискуссии голландского дипломата с его собеседниками в Стокгольме окончательно превратились в разговор глухих.
ОСТОРОЖНОСТЬ И УМЕРЕННОСТЬ
После освобождения фон Гёртца секретарь шведской миссии в Гааге получил возможность снова заняться делами, которые в феврале вынужден был на время оставить. Прежде всего это касалось поставок в Швецию зерна и соли. В конце апреля Карл XII уполномочил Прейса выдавать голландцам документы, с которыми их суда могли следовать в Швецию, не опасаясь шведских же каперских и военных кораблей. Правда, инструкции эти достигли Гааги лишь в начале августа, так как из Швеции, окруженной плотным кольцом врагов, почта шла окольными путями и очень долго{210}. Зато потом к Прейсу выстроилась очередь из купцов, особенно английских и шотландских — несмотря на введенный британским парламентом запрет на торговлю со Швецией. Выдача пропусков росла день ото дня. Многие надеялись, заручившись официальным покровительством шведской короны, проложить пути в шведские порты и с большой выгодой продавать там товары, в которых эта страна так нуждалась.
Одновременно Прейс возобновил свои контакты с Куракиным. 8 августа в Амстердаме состоялся их первый разговор{211}, а за ним последовали новые встречи в других местах, в обстановке полной секретности. Изъявлений дружеских чувств с той и другой стороны, как и прежде, хватало, но позиции оставались пока непримиримыми. Исходя из того принципа, что Швеция подверглась нападению несправедливо, Прейс настаивал на возвращении всех захваченных русскими земель и к тому же на возмещении ущерба. Куракин же подчеркивал, что его государь хочет отдельного, особого мира со шведами и готов ради него пожертвовать договорами со своими союзниками. По словам русского посла, царь согласен был ждать ответа три месяца, приостановив на этот период боевые действия. В своем донесении в Стокгольм Прейс с похвалой отозвался о подходе русских к переговорам. 22 августа в усадьбе Ло, близ Апелдорна, Петр, находившийся тогда в Голландии, тайно принял фон Гёртца, и эта встреча прошла успешно. Обсуждались на ней и вопросы частные, не первой важности. Фон Гёртц попросил пропуск для поездки в Ригу, а Петру нужно было, чтобы шведы пропустили в Петербург шлюп, который подарил царю король Пруссии{212}. Главным результатом августовских встреч была взаимная договоренность начать в Финляндии как можно скорее переговоры о мире{213}.