Откуда такая внезапная спешка и уступчивость России? Причиной послужил неудачный для Петра визит во Францию в мае–июне 1717 г. В Париже царю удалось добиться только заверений о дружбе и обещания, что после истечения в 1718 г. срока действия договора о французских субсидиях шведам договор этот не будет продлен. Правительство во главе с регентом Филиппом Орлеанским готово было, кроме того, выступить посредником между Россией и Швецией. Все эти невеликие достижения Петра были 15 августа в Амстердаме закреплены в русско-французском договоре, к которому — к выгоде России — присоединилась Пруссия{214}. Между участниками антишведской коалиции наметился раскол. Отношения царя с Великобританией были напряженными, а датчане, опасаясь русских войск на севере Германии, встали на сторону англичан. Пруссия же, напротив, поддерживала Россию, и вполне естественно, что фон Гёртца, направлявшегося в Ригу, приняли в Берлине со всей благосклонностью. Как и властителю России, прусскому королю хотелось заключить со Швецией сепаратный мир{215}. В Гааге прусский дипломат барон Фридрих фон Книпхаузен предложил Прейсу союз: в обмен на город Штеттин Пруссия согласна была оказать шведам помощь — если надо, даже военную — в возвращении Карлу XII принадлежавших ему раньше герцогств Бремен и Верден. Иначе говоря, и русский, и прусский монархи готовились к открытому конфликту со своими союзниками в Северной войне и с Великобританией.
Тем временем в Гааге ломали себе голову над тем, как строить дальше отношения со Швецией. Французский дипломат де Шатонёф настойчиво рекомендовал направить в Стокгольм посла Республики, дабы улучшить политическую атмосферу между двумя странами. Однако такая миссия могла привести к успеху лишь при условии, что шведское правительство находится с Генеральными штатами, так сказать, на одной волне, а этого-то как раз и не было. «Высокомочные», в принципе, не прочь были послать в Стокгольм своего представителя с извинениями за арест фон Гёртца, но упор делали на финансовой компенсации за захваченные шведами корабли. Прейс от имени своего короля ставил вопрос противоположным образом: сначала извинения, а там посмотрим{216}.
Сыграть на этих противоречиях пытался британский посол Уильям Кадоген. Великобритании очень не нравилось то, что после введения парламентом — по настоянию короля Георга — запрета на торговлю со Швецией, освободившуюся нишу заняли конкуренты — голландцы. В своих донесениях в Стокгольм Прейс ставил это в заслугу себе, поскольку сам постоянно призывал голландцев заменить англичан на шведском рынке. С начала августа по начало октября Прейс выдал голландским судам, которые собирались идти в Швецию, 60 пропусков{217}. Англичане, со своей стороны, как и прежде, склоняли руководителей Республики к тому, чтобы отправить в Балтийское море военные корабли. Британская дипломатия использовала при этом возмущение голландцев захватом их судов шведскими каперами. В течение одного лишь августа те завладели двумя десятками голландских торговых кораблей{218}, что заметно облегчило задачу Кадогена.
Особую поддержку он находил в Амстердаме. Бургомистр Геррит Хофт, который к англичанам относился враждебно{219}, незадолго до этого скончался, а пенсионарий Амстердама Бёйс британского посла поддерживал. Под влиянием известий о продолжающемся шведском каперстве трое амстердамских купцов, занимавшихся торговлей в балтийском регионе, обратились к городским властям за разрешением снарядить три хорошо вооруженных корабля — не только для охраны голландской торговли, но и для того, чтобы силой освободить захваченные шведами суда. Был у этих троих купцов, конечно, и собственный, частный интерес, ведь они сами были владельцами тяжеловооруженных фрегатов, подходивших для намеченной экспедиции{220}. Бёйс и британский посол энергично поддержали инициативу купцов. Городские власти Амстердама передали ее на рассмотрение штатов провинции Голландия, и те приняли резолюцию в желательном для инициаторов духе{221}.