Не облегчали задачу Прейса и Ранка и новости из Лондона. Там приверженцам короля в палате общин удалось добиться продления эмбарго на торговлю со Швецией, несмотря на энергичное сопротивление со стороны лоббистов британских торговцев железом и медью. В результате купцы из Голландии сохранили свою монополию на шведском рынке, что вызвало в Амстердаме настоящее ликование{230}. Соответственно, примирение с Карлом XII уже не казалось голландцам делом таким срочным, ведь они и так держали в своих руках почти всю торговлю со Швецией. Правда, до шведских портов их кораблям еще надо было добраться…
Споры об отправке на Балтику эскадры продолжались. Депутаты от провинции Утрехт полагали, что 30 судов — это слишком много, достаточно и 20. В конце апреля депутаты от провинции Гелдерланд наконец согласились с самой идеей экспедиции, но при условии, что эскадра будет лишь сопровождать торговые корабли{231}. Одновременно Гелдерланд потребовал выделить деньги на усиление укреплений городов Неймеген и Зютфен — и Генеральные штаты ассигновали на это полмиллиона гульденов{232}. Печально обстояло дело и со снаряжением флота. Не хватало средств, чтобы построить требуемое количество судов и нанять достаточно моряков. Так, Амстердам снарядил всего три корабля и не готов был сделать больше, пока не получит необходимых субсидий{233}. Время шло — и становилось все яснее, что из широкомасштабных замыслов мало что удастся осуществить. Насколько беззащитной стала Республика, показали событию середины мая, когда у побережья Фрисландии начали курсировать два шведских каперских корабля, которые свободно задерживали голландские суда. Пришлось срочно снарядить два фрегата, чтобы отогнать зарвавшихся шведов{234}.
Промедления в подготовке балтийской эскадры были вызваны не только нехваткой денег. За кулисами, на дипломатическом фронте основной причиной было внезапное недовольство России планами голландцев. В Петербурге опасались, что голландцы опять, как и в 1716 г., окажутся просто исполнителями британских замыслов. 19 апреля 1718 г. голландского резидента в России Якоба де Би, находившегося в тот момент в Москве, вызвали вместе с четырьмя виднейшими голландскими купцами в этой стране к вице-канцлеру барону Шафирову. Сославшись на недавно перенесенную тяжелую болезнь, де Би сообщил, что приехать не сможет, так что купцы отправились к вице-канцлеру без официального представителя Республики.
Шафиров уведомил их о недовольстве Его Царского Величества намерением голландцев отправить на Балтику эскадру из 30 кораблей лишь для того, чтобы «обеспечить свободное плавание всех нейтральных судов в шведские и датские порты <…>, причем исключают или забывают прусские и российские порты»{235}. К тому же Генеральные штаты, как показалось царю, даже грозили датчанам насилием в случае сопротивления. И это все по наущению Амстердама, города, который относится к российской короне недоброжелательно, — такое впечатление сложилось у Петра, несомненно, после холодного приема, оказанного ему в Амстердаме в 1717-м, о чем речь еще пойдет ниже. Шафиров напрямик заявил, что голландский флот должен охранять также те корабли, которые следуют в порты прусские и российские (имелись в виду бывшие шведские порты, захваченные войсками Пруссии или России). А о каких-либо враждебных действиях против датчан Гааге надо забыть. Если же Республика от нейтралитета отступит, царь без колебаний примет против ее подданных репрессивные меры как на суше, так и на море.
Напуганные гневной отповедью Шафирова, голландские купцы все же отказались быть у него на посылках и устно передать его слова резиденту — пусть вице-канцлер направит Якобу де Би письменную декларацию. Однако Шафиров как раз не желал этого делать. Несколько дней спустя резидент сам прибыл к вице-канцлеру. Поскольку в своей речи перед купцами тот усомнился, «хворает ли резидент или сказывается хворым», де Би постарался убедить Шафирова, что действительно был болен, и заверил его, что мнение, будто голландцы угрожали Дании, ни на чем не основано. И корабли, идущие в порты прусские или российские, никто оставлять без охраны не собирается, так что угрозы со стороны России по меньшей мере преждевременны{236}. О том же заявили в Гааге послу Куракину. И все-таки гневная речь Шафирова произвела на власти Республики должное впечатление. Адмиралтейства Роттердама и Амстердама получили тайный приказ: под предлогом нехватки денег и матросов резко сократить число снаряжаемых кораблей. Сбор дополнительных средств на экспедицию прекратили. Стратегия гаагских политиков была ясна: если эскадра будет небольшой, это поможет рассеять недоверие русских{237}.